Андрей Круз - Ветер над островами

– А если с разбегу, разом? – спросил я.

– Не могу я разом! – сердито огрызнулась она. – Не мешай, зайду ведь в конце-концов… ой, холодно!

Понаблюдав некоторое время за мучениями, я аккуратно, чтобы не брызнуть, обошел погрузившуюся почти по пояс и втянувшую живот чуть не до позвоночника Аглаю, которая при этом еще и подняла руки над головой, чтобы, наверное, сохранить их сухими до последней секунды, и аккуратно отплыл подальше. Правда, при этом обнаружил, что мне здесь все равно примерно по грудь, не глубже.

– Давай затащу! – предложил я с безопасного расстояния.

– Даже думать не смей! – крикнула она. – Я тогда тебя сразу утоплю!

Ничего, зашла все же. Сначала почти по грудь, потом все же решилась и проплыла вперед, сделав несколько энергичных гребков и заодно оказавшись рядом со мной.

– Как тебе здесь?

Я огляделся. Пейзаж вызывал ощущение чего-то нереального, настолько он был красив. Понимаю, что она не про пейзаж спрашивает, для нее он все же почти обыденность, но для меня он шел в придачу к этой бухточке, теплой, нежной, прозрачной воде, маленьким рыбкам, суетящимся возле дна и почти неразличимым на его фоне.

– Прекрасно здесь, – сказал я, – хоть жить оставайся.

– Ну, здесь жить не так уж хорошо будет, – усмехнулась она. – В шторм от шума спать не смоешь и сыреть все будет, а так вон, строй себе дом на склоне – и живи. Не хочешь?

– Нет, – решительно ответил я. – Мне бы к тебе поближе поселиться.

– Да ладно, ты уже из седла не вываливаешься, доедешь, – засмеялась она. – Поплаваем?

Плавала она ловко и быстро, как-то по-мальчишески, хоть такому и странно было бы удивляться, все же островитянка. Мне показалось, что я устал быстрее чем она, хотя, вроде, сам в хорошей форме. Когда уже остановились и отдыхали, она сказала:

– Каждый раз, как сюда приезжаю, вот так, десять раз в каждую сторону, от того камня и до того, – показала она действительно тот маршрут, по которому мы сейчас гребли. – Жаль, что каждый день не получается.

Потом просто плескались в воде, я нырял, пытаясь гоняться за юркими рыбками, а Аглая пыталась лежать на воде, но без особого успеха – сразу начинали тонуть ноги. Когда выходили из воды, я взял ее за руку. Она немного напряглась, но не отдернула свою ладонь. Так и довел ее до нашего покрывала, где она руку забрала, мягко, но вполне решительно, с намеком..

Загорали, лениво болтая, потом снова окунулись, а затем открыли корзинку с обедом. Валентина расстаралась, положив туда много всего и всякого, получился настоящий пир, неторопливый и блаженный, под лимонад из большой оплетенной бутылки. Когда мы закончили и блаженно развалившись, загорали, Аглая сказала:

– Лимона допили, а скоро пить захочется.

– И что? – лениво спросил я.

– Надо собираться и ехать дальше, к ручью. А там можем что-то еще придумать.

– Постреляем? – предложил я. – Я сто патронов прихватил, специально для этого.

– Я так себе стреляю, – сказала Аглая, приподнимаясь с покрывала.

– А я тебя поучу. Не все же тебе меня учить?

– Да? Ну… тогда отворачивайся, я переодеваюсь.

Домой я вчера приехал поздно. Мы и пострелять успели, и посидеть у Аглаи на веранде, попивая чай, и болтали, и молчали вместе, в общем – чудесно день прошел. Возвращался на Зорьке, которую мне подвел Степан, когда я уже собрался домой. На прощание Аглая легко поцеловала меня в щеку, едва коснувшись, и оттолкнула во избежание излишних вольностей с моей стороны, хотя я таковых допускать и не собирался.

А сегодня день был рабочий, дел полно, так что я вчерашнее блаженное состояние с себя насильственно согнал и отправился в порт. Не верхом уже, пешком, предварительно подойдя к садовнику и конюху, которого звали Прокопием, и вручил ему три рубля, попросив в мое отсутствие приглядывать за кобылой, на что он сразу и радостно согласился. За фураж, кстати, еще отдельно платить придется. Но никуда не денешься, такая вот у меня… избранница, к какой на свидание или верхом, или пешком, десять верст по жаре, погуляй туда-сюда. Хотя я и пешком бы бегал, вполне созрел для этого. Влюбился совсем, что ли? А похоже, очень похоже.

Забежав на минуту в порт, в пакгауз, что напротив причала «Чайки», уже заполненный бочонками с вином, я сообщил Игнатию, что отлучусь, и сразу направился в ополченческий форт, «вставать на воинский учет». Как всегда мрачный Большой Иван открыл мне дверь, пропуская в блокгауз и молча показывая на дверь полковничьего кабинета. Жест подразумевал, что Иона сейчас на боевом посту, крепит оборону острова от всех возможных врагов.

Полковник пил чай с ватрушками, румяными, пахнущими ванилью так, что я слюну сглотнул, даром что только что позавтракал.

– Ага, пришел? – приветствовал он меня. – Это хорошо. У тети Насти поселился?

– Верно, – кивнул я, старательно почему-то избегая псевдоуставного «Так точно». – У нее.

– Так и запишем, – подтащил он к себе что-то вроде книги учета личного состава и макая железное перо в чернильницу, быстро вписал меня в какую-то графу. – Значит так… будешь ты у нас в третьем взводе, командиром у тебя Петр Байкин. Послезавтра, кстати, вашему взводу здесь сбор. С утра, к девяти, чтобы был. Понял?

– Понял, – подтвердил я и спросил в свою очередь: – По поводу похода в Новую Факторию… где добровольцев записывают?

– А здесь, – сразу заявил полковник, подходя к уже знакомому мне шкафу и вытаскивая другую книгу. – Пойдешь? А, ну да, кому еще и идти, как не тебе, – добавил он уже тише.

Записав меня теперь еще и в другую книгу, сообщил, что сбор ополчения будет в четверг, считай, что на следующий день после взводного. Вот так, вроде как пошла служба.

– Винтовку получи, – добавил он. – Иван выдаст.

– Есть.

Хм… ну да. А я почему-то даже не думал, что оружие выдадут, полагал, что со своим надо. Хотя разумно, заставлять всех покупать – это «призывную базу» сильно снижать придется.

Большой Иван повел меня в оружейку, покряхтел там, повздыхал, открыл длинный ящик, выкрашенный в зеленый цвет, вытащил оттуда не слишком длинную винтовку, скорее даже карабин, протянул мне.

– Смотри.

А ничего нового. Обработка стали удивительная по аккуратности, ложа чуть проще, но тоже хоть куда, отличная работа. Ствол ложем закрыт со всех сторон, не охотничья конструкция, а военная, под рукопашный бой рассчитана. Штыка нет и не предусмотрен, похоже, что в рукопашной расчет на револьверы и мачете, которые у каждого есть. При этом винтовка рычажная, как мой карабин под револьверный патрон, только магазин внутренний, как на традиционных «болтах». Все правильно, война тут не окопная, а где-то в зарослях или на палубе с такой куда ловчее управишься, скорострельность и точность будут выше. Прицел размечен до километра. Кстати, если кто такой умный и думает, что это не надо, дальше пятисот без оптики не прицелишься, то ему надо объяснить, что так размечалось всегда для залповой стрельбы. По цели размером «пехотная рота».