Константин Ветошко - Три грани рока

Едва забежав под кроны деревьев, Торстен столкнулся нос к носу с первым горцем. Совсем еще юный налетчик сжимал в руках лук с уже наложенной стрелой. Но сделать выстрел он не успел — тяжелый и длинный меч пехотинца разом разрубил подставленное в нелепом защитном жесте оружие и глубоко увяз в черепе паренька.

С трудом вырвав застрявшее оружие, Торстен едва успел развернуться и встретить нового нападавшего. Матерый горец, чьи виски уже тронула легкая седина, оскалив зубы, с диким криком кинулся на солдата. Ярость затуманила ему разум, и норд, легко приняв на щит удар секиры, отточенным движением рубанул ему по шее. Захрипев, горец упал, но даже перед смертью успел бросить полный боли и горя взгляд на тело убитого за несколько секунд до него паренька.

Получив маленькую передышку, Торстен огляделся. В тени деревьев разгорелись десятки отчаянных схваток. На стороне императорских солдат были доспехи и лучшая выучка. Нападавшие старались давить численностью. Норд хотел ринуться на помощь ближайшему бойцу своего тавта, но не успел: на него самого кинулся еще один горец.

На этот раз противник пехотинцу достался куда более умелый. Нападавший довольно лихо орудовал тяжелым ятаганом, сопровождая каждый свой удар выкриками на непонятном Торстену языке. Впрочем не приходилось сомневаться, что это были ругательства. Подвело горца плохое вооружение. Чтобы в такой схватке, с одним ятаганом, биться на равных против имеющего щит солдата, нужно серьезно превосходить его в мастерстве, чем и воспользовался норд.

Приняв очередной сильный удар на щит, Торстен резко контратаковал. Первый удар был отбит, не достигли цели и следующие два. Но императорский пехотинец, воспользовавшись тем, что на ятагане горца отсутствует гарда, и дождавшись, когда противник заблокирует клинок под удобным углом, просто резко опустил свой меч вдоль вражеского лезвия, срезав нападавшему несколько пальцев. Следующий удар должен был стать для налетчика последним, но норд заметил быстрое движение откуда-то справа и резко развернулся в сторону новой опасности, вскидывая щит.

Замешкайся Торстен хоть на секунду — и ему пришлось бы отправиться на новый круг перерождения [18] Круг перерождения — согласно религии Великих Сил, душа человека после смерти проходит через стадии слияния со всеми четырьмя великими стихиями, после чего опять возрождается. Чем праведнее была жизнь и крепче вера, тем быстрее это произойдет. . Подобравшийся сбоку здоровенный горец, одетый в кожаные доспехи, со всей мощью обрушил на него свой огромный клеймор [19] Клеймор — двуручный меч с длинной рукоятью и широким клинком. Отличительной особенностью является характерная форма гарды — прямые дужки крестовины сужаются к концам и направлены вниз (от рукояти к концу клинка). . Сила этого удара была такова, что, разрубив верхнюю кромку подставленного щита, меч еще и оставил на шлеме норда изрядную вмятину, к счастью, не пробив его, но зато немного оглушив.

Действуя на одних впитавшихся в кровь рефлексах, Торстен резко сократил дистанцию, не давая нападавшему вновь замахнуться своим двуручником. Теперь норд, не мог нанести приличный удар лезвием своего меча и просто раз за разом впечатывал яблоко противовеса в ничем не защищенное лицо горца. Налетчик, однако, и не подумал падать и, не обращая внимания на обильно струящуюся по лицу кровь, шагнул в сторону, успев еще пнуть имперского солдата точнехенько в голень, к счастью, надежно защищенную стальными поножами.

Горец разорвал дистанцию, но пользы ему это не принесло. Он уже начал замахиваться, но пришедший в себя от первого страшного удара Торстен, как только появилось пространство, что есть силы обрушил свой меч на защищенную лишь кожаными доспехами ногу противника. Меч глубоко впился в бедро пронзительно завизжавшего здоровяка и застрял, дойдя до кости. Норд попытался выдернуть увязшее оружие, но не успел.

Первое ощущение было таким, словно в спину ему воткнулась раскаленная игла. Выпустив скользкую от крови рукоять, Торстен резко обернулся и увидел яростный оскал того самого горца, которому отрубил несколько пальцев. В левой руке он сжимал длинный кинжал, которым и пырнул имперского пехотинца в спину. Торстен попытался ударить его щитом, а когда тот сумел отшатнуться, с ревом обрушил одетый в кольчужную рукавицу кулак на лицо налетчика, выбивая ему зубы и разрывая губы, после чего ловкой подсечкой опрокинул на землю. Упавший горец остервенело пнул норда ногой и попытался встать, но это ему уже не удалось.

Освободившись из лямок и взявшись за щит двумя руками, Торстен раз за разом обрушивал его на катающегося по земле противника, а потом, отбросив его, выхватил свой кинжал и попытался добить налетчика. Но, прежде чем норд успел вонзить свое оружие в податливую плоть врага, он внезапно сам почувствовал тупой удар в живот. Налетчик даже лежа сумел пырнуть его — к счастью, кольчуга не подвела, и уже через секунду клинок юноши вошел между ребер горца. Навалившись сверху, Торстен некоторое время с трудом удерживал отчаянно бьющееся в конвульсиях тело налетчика, пока тот не затих.

Кое-как поднявшись на ноги, норд первым делом, даже не пытаясь выдрать из еще агонизирующего противника свой застрявший меч, схватил валявшийся рядом клеймор убитого им горца, и хотел осмотреться, но это далось ему с трудом. Глаза заливала непонятно откуда взявшаяся кровь, дико болела спина и раскалывалась голова. Юноша двинулся вперед на звук схватки, но вскоре был вынужден остановиться. Ноги стали ватными, по ним стекало что-то теплое, и Торстен с ужасом понял, что рана серьезна. В голове испуганной птицей билась одна мысль: — Пока идет бой, тебе никто не поможет. Единственный шанс — это добить нападавших, и тогда уже с тебя снимут пробитую кольчугу и перевяжут рану на спине. Главное не упасть. Во что бы то ни стало не упасть!

В голове нарастал шум, его шатало. Боль все усиливалась, ломая барьеры воли, и из груди Торстена вырвался стон. Не в силах дальше устоять на ногах, норд вонзил двуручник в землю, надеясь удержаться, но рухнул на колени, а потом завалился на бок. Уже лежа, он еще успел разглядеть смутно виднеющиеся фигуры, приближающиеся к нему. Последней была мысль: — Вот сейчас меня и дорежут как барана, — и он заскреб по земле руками, пытаясь встать, но, чуть-чуть приподнявшись, вновь упал и потерял сознание.

Когда Торстен открыл глаза, первым, что он увидел, было улыбающееся лицо Келя.

— Проклятье! — слабо застонал норд, а его друг улыбнулся еще шире. — Я считал, что круг перерождения всяк начинает сам. Так почему я здесь вижу твою отвратительную рожу?