Наталия Андреева - Когда падают листья...

— А вдруг он не хочет жить?

— Йена! — Зоря подпрыгнула и вцепилась когтями ей в руку.

От неожиданности сестра снова выронила артефакт и будто проснулась.

— Да. Ему он нужнее, да…

И бережно одела простой шнурок на шею Дарена. Больное бледное лицо разгладилось, и все тело его расслабилось, будто тут же прошла вся боль.

— Давай, мастер. Твори свою судьбу сам. Никакие боги теперь тебе не указ. Только не затеряйся в сером тумане и не сворачивай с рисуемой тобой же дороги. Свернешь — погибнешь.

И где-то далеко отсюда Дарен споткнулся и не смог больше идти к призрачному лику Моарты, будто кто стену невидимую поставил. Неведомая сила подняла его на ноги и заставила идти обратно, к жизни. Дарен не оглядывался, зная, что каждое лишнее движение на Пути может оказаться роковым, Дарен не оглядывался и не строил догадок относительно его спутника. Лишь слышал серебристый смех да чувствовал запах яблочного повидла. И Дар решил, что к безликой Моарте он всегда успеет попасть, а вот уйти из царства Оарового добровольно, не попробовав толком на вкус жизнь — было бы плевком в лицо Создателю. Да и не в привычках богов прощать оскорбления.

А вела его под руку за собой сама Осень — прекрасная и недоступная. Лукаво глядела на Дарена и изредка шептала ему слова на языке листьев. Тот даже почти их понимал, по крайней мере, ему казалось, что понимал. Он улыбался и шел дальше, уже точно зная, что вернется. Ведь все дороги куда-то ведут…

Вопрос, выведут ли они тебя к твоей Нити?

Зоря переменила свое отношение к заезжему войнику, узрев кусочек его будущего, и теперь активно помогала хозяйке, хотя и преследовала свои, неизвестные даже Йене, цели. И через неделю усилиями натужно мурлыкающей рыжей кошки в ногах и заботливой сестры Йена Дарен пошел на поправку. Жар спал, его перестало знобить, да и бред постепенно отступал на задний план — куда-то туда, где Богдан стоял, сложив кошачьи лапы на груди и что-то шипя. Иногда он видел дорогу — странную, серую, уходящую в какой-то вязкий тяжелый туман, который, добираясь до Дара, заставлял того задыхаться. А еще его постоянно преследовал запах яблочного повидла…

Дарен открыл глаза. Резкий свет больно резанул по ним, но он не обратил внимания на это, равно как и на стекающие по щекам слезы: слишком много тьмы было позади, чтобы снова в ней оказаться.

— Пить, — наконец, хрипло попросил он, сам удивившись своему голосу.

Йена, смешивающая в ступке сухие размельченные листья, обернулась на звук и улыбнулась:

— А, очнулся, мастер. Сейчас.

После того как Дар, захлебываясь ледяной водой, опустошил погнутую кружку, Йена подложила ему под голову еще одну подушку, набитую ароматными травами, посерьезнев, села на кровать.

— Нам бы поговорить с тобой, мастер.

Войник облизнул губы: ему все еще хотелось пить, но попросить еще воды он не успел.

— О чем?

— Обо всем.

Наступило молчание, нарушаемое лишь рыжей кошкой, урчащей у Дарена в ногах. Сестра никак не могла подобрать слова, а Дар не хотел слушать, и потому не задавал никаких вопросов, наслаждаясь отсутствием человеческих голосов.

— Вот что, мастер. Байку я одну тебе расскажу, только не шибко расслабляйся, а вынеси из нее свои уроки.

— Роль мыслителя явно не для меня, — сипло усмехнулся Дар.

— Ты не перебивай, а слушай внимательнее.

Йена замолчала еще на волну, думая, с чего лучше начать рассказ. Видно, ее так давно тревожили эти мысли, что теперь, в преддверии откровения, она никак не могла подобрать слов, чтобы их выразить.

— Дело тут вот какое, мастер, — решилась, наконец, женщина. — Вся эта кутерьма не из-за кварт-велителя. Камень-то то Веселин непростой в лесу нашел. Слыхал о мастере Анроде? — и, не дожидаясь ответа, продолжила: — вижу, что слыхал. Да только не все знаешь. Молчи, молчи, мастер. Знаешь ты не больше, чем бы тебе позволили знать. Кузнецом он был знатным, ковал такие вещи, которых во всем свете не сыщешь! Но знаешь ли ты, мастер, что тот кузнец был еще и выдающимся чаровником?

Дарен удивленно поднял брови и поморщился: неосторожное движение потревожило начинающую заживать продольную рану на скуле.

— Вот оттого-то и вещи его, ценимые на вес золота, были чудными: вкладывал мастер Анрод в каждую частичку своих чудес. А мечи, кинжалы какие он ковал! Любо-дорого посмотреть. Если бы он был сыном какого-нибудь заросского князя, его бы непременно взяли в Радужную Башню, но Анрод родился в семье простого деревенского кузнеца, и оттого не слыхали о нем могучие главы чаровников, да и сам мастер не рвался к ним. Проводил побег за пообегом с отцом в кузнеце, с детства вникая в тайны кузнечного дела, тихо увлекался оружием. Дар-то свой (или проклятие?) он берег, но был добр и чуток по натуре, мимо людского горя пройти не мог. Это его и сгубило. Стал он годков эдак с двадцати людей лечить, обереги делать, дома заговаривать. Женился на сиротке, живущей на окраине. Жители-то той весницы знай себе радовались, да только все языками трепать горазды были, и вскоре, пяти лет не прошло, слухи о кузнеце-целителе долетели и до чаровников. Поселился один такой в их веснице под видом простого крестьянина, а сам наблюдал за Анродом, глаз с него не спускал.

Йена замолчала, недвижно смотря в пустоту. Темные, чуть тронутые сединой волосы женщины выбились из-под белого платка. И Дарен только сейчас понял, как она красива. Сильная женщина, мудрая женщина… И не из здешних краев: глаза-то чернее, чем северные ночи.

— И что было дальше? — наконец, спросил он.

— Дальше? — усмехнулась женщина, переводя на войника взгляд, — а дальше было вот что…

Анрод жил себе с женой, родилось у него уже двое детей: сын и дочка. Слежки за собой он не замечал, ведь даже представить не мог, что им могли заинтересоваться. А чаровник тот приезжий все больше удивлялся природе талантов молодого кузнеца да потихоньку в Радужную Башню докладывал. А когда Анроду удалось излечить всю весницу от чумы, за… засланец этот, только встав на ноги, сдал Анрода Башне.

Кузнеца забрали в Башню на долгие десять лет. Учили насильно, заставляли работать на них. И под конец обучения задали ему задачку: сделать такую вещь, чтобы была способна изменять судьбы людей. Анрод долго отпирался, но его быстро утихомирили, на его глазах убив его жену.

Дарен что-то пробормотал, но Йена не услышала, что именно, и продолжила:

— Он создал такую вещь, но, в стремлении обмануть своих тюремщиков и отвратить беду от мира, зашел слишком далеко и первоначальное предназначение этой вещи пропало, уступив место новому. И тогда, впав в отчаяние, мастер Анрод создал еще пять таких же камней, передав им силу первого. Но чаровникам Радужной Башни отдал лишь один, остальные с белыми голубями разослав по миру. Один из голубей вернулся к его детям. Чаровники не могли знать об этом, но только один амулет мог действительно менять направление Нитей, остальные же были лишь оболочками. Что было нужно, чтобы амулет работал? Всего-то, что отказаться от полученной власти. Но если не ведаешь о существовании остальных, то не сможешь распорядиться и тем, который попал к тебе в руки. Много крови было пролито за творение Анрода… А знаешь, мастер, как они отблагодарили его? Они отрезали ему язык и кисти рук, чтобы тот никак не смог рассказать о произошедшем.