Роберт Джордан - Путь кинжалов

– Ты передашь в мое распоряжение сул’дам и дамани? – спросил Мирадж и со вздохом, сам того не желая, добавил: – Если они по-прежнему больны, битва будет короткой и кровавой.

Его слова вновь заставили шелохнуться простертых ниц людей. Лагерь полнился слухами о странном недуге, загнавшем сул’дам и дамани в палатки. Алвин бросила на генерала сердитый взгляд, совершенно не подобающий со’джин. Лежавшую на полу дамани била дрожь. Странно, но вздрогнула и медноволосая да’ковале.

Сюрот с улыбкой потрепала тонкие косички стоявшей на коленях женщины, капризно надувшей похожие на розовый бутон губки. Видимо, прежде она принадлежала к знати этих земель и еще не избавилась от укоренившихся привычек.

– Чем крупнее промах, тем выше цена, которую приходится за него платить, – промолвила Сюрот. – Да, Мирадж, ты получишь дамани. И покажешь этим Аша’манам, что лучше бы им оставаться на севере. Ты сметешь их с лица земли – и Аша’манов, и солдат, всех. Всех до единого. Я сказала.

– Твой приказ будет исполнен, Сюрот, – ответил Мирадж. – Я уничтожу их. Всех до единого.

Он не мог дать другого ответа, а Сюрот так и не сочла нужным развеять его опасения, касавшиеся здоровья сул’дам и дамани.

Ранд натянул поводья, остановив Тай’дайшара на вершине голого каменистого холма. Его небольшая армия вытекала из переходных врат. Он держался за Истинный Источник столь крепко, что его едва не била дрожь. Обостренное Силой восприятие заставляло чувствовать боль – Корона Мечей колола виски, – но благодаря Пустоте эта боль ощущалась отстраненно. Так же, как и утренняя прохлада. И две незаживающие, не поддающиеся Исцелению раны в боку.

Льюс Тэрин, кажется, трепетал в растерянности. Или страхе. Создавалось впечатление, что, приблизившись за день до того к смерти, он уже больше не хотел умирать. Впрочем, нет, умирать Льюс Тэрин не хотел никогда. Его лишь одолевало постоянное желание убивать – правда, довольно часто речь шла и о том, чтобы убить и себя самого.

О Свет, подумал Ранд, скоро убийств будет более чем достаточно. Их уже более чем достаточно – последние шесть дней стали настоящим пиршеством для стервятников. Неужто прошло только шесть дней? Ранд не позволил сожалению или отвращению коснуться себя – чтобы осуществить задуманное, требовалось железное сердце. И железный желудок. Льюс Тэрин молчал.

Наклонившись, Ранд дотронулся до свертка под стремянными ремнями. Нет, пора еще не приспела. А быть может, и не приспеет. По поверхности кокона Пустоты рябью пробежала неуверенность. Ему хотелось надеяться, что пора не придет; в любом случае, ощущение за гранью Пустоты не было страхом. Пусть неуверенность, но не страх. Не страх!

Половину раскинувшихся в округе пологих холмов покрывала поросль низеньких корявых оливковых деревьев. Копейщики уже прочесывали рощи, но, похоже, там никого не было: местные жители, по-видимому, разбежались кто куда. Дальше, в нескольких милях к западу, холмы поросли темным, густым лесом. Ниже по склону уже строились легионеры: четкость ровных шеренг несколько нарушалась не слишком аккуратным квадратом приписанных теперь к Легиону иллианских добровольцев. Завершив построение, легионеры сошли с дороги, открыв путь Защитникам и Спутникам. Копыта и сапоги тонули в вязкой глинистой почве, но небо, на удивление, было почти безоблачным. Светило бледно-желтое солнце, и нигде на виду не показывалось летающей твари крупнее воробья.

Дашива и Флинн, а также Эдди, Хопвил, Морр и Наришма удерживали проходы, части из которых Ранд не видел: их скрывали холмы. Он хотел провести армию как можно скорее, и потому каждый человек в черном, не занятый разведкой – за исключением нескольких солдат, наблюдающих за небосклоном, – держал плетение врат. Даже Гедвин и Рочайд, хотя оба недовольно кривились, похоже, считая ниже своего достоинства столь заурядное дело, как создание и удержание проходов, тем паче предназначенных для других.

По склону легким галопом поднялся Башир: судя по тому, как непринужденно он держался, подъем не представлял сложности для салдэйца и для его гнедого. Плащ генерала был распахнут, несмотря на утреннюю свежесть, конечно, не сравнимую с морозом в горах, но все же вполне ощутимую. Башир небрежно кивнул Айлил и Анайелле и, получив в ответ унылые взгляды, усмехнулся в густые усы. Не слишком добрая усмешка. К обеим женщинам он испытывал доверия не больше, чем сам Ранд, и о его сомнениях они знали. Анайелла, торопливо отвернувшись от Башира, принялась поглаживать гриву своего мерина. Айлил замерла как статуя, крепко вцепившись в поводья.

После недавнего происшествия Ранд не отпускал эту парочку от себя: даже свои палатки им приходилось ставить близ его шатра. На покрытом побуревшей травой противоположном склоне Денхарад окинул взглядом выстроенных позади него дружинников обеих леди и вновь воззрился на Ранда. Вполне вероятно, что он следил и за Айлил, и за Анайеллой, но уж за Рандом – наверняка. Ранд испытывал сомнения, не зная, какое чувство в женщинах сильнее: страх оказаться обвиненными в гибели Лорда Дракона или же желание увидеть его мертвым. Но в одном он не сомневался – если они действительно хотят увидеть его мертвым, такой возможности им не представится.

Кому под силу постичь женское сердце! – хмыкнул Льюс Тэрин. Женщина способна убить в том случае, когда мужчина всего-навсего пожмет плечами, и пожмет плечами, когда мужчина мог бы убить.

Ранд не обратил внимания на эти слова. Последний из остававшихся на виду проходов исчез: Аша’маны садились на коней. С такого расстояния не определить, удерживают ли они саидин, но едва ли это имело значение, пока за Источник держался сам Ранд. Дашива попытался одним махом вскочить в седло и чуть не свалился, причем дважды, прежде чем оказался верхом. Большинство одетых в черное людей уже разъезжались, направляясь кто на юг, кто на север. Конные ополченцы лордов и леди собирались на ближнем склоне под командованием Башира: самые знатные или те, кто привел самые крупные отряды, старались выдвинуться в первые ряды. В тех случаях, когда первенство не было очевидным, не обходилось без споров и перебранок. Тихера и Марколин с ничего не выражающими лицами гарцевали на флангах: к ним могли обратиться за советом, но оба знали, что право принимать решения остается за другими. Вейрамон раскрыл рот и сделал напыщенный жест, очевидно, намереваясь произнести еще одну речь о выпавшей им великой чести и славе следовать за Возрожденным Драконом. Сунамон и Ториан, привычные к его разглагольствованиям и достаточно могущественные, чтобы не слушать, сблизили коней и повели разговор, негромкий, но, по-видимому, напряженный. Лицо Сунамона было непривычно твердым, а физиономия Ториана покраснела под стать атласным вставкам на рукавах его куртки. Бертом и некоторые другие кайриэнцы посмеивались, отпуская шуточки: болтовней Вейрамона все были сыты по горло. А вот Семарадрид хмурился всякий раз, стоило ему бросить взгляд на Айлил или Анайеллу; должно быть, его отнюдь не радовало, что женщины, особенно соотечественницы, постоянно пребывали подле Ранда.