Роберт Джордан - Путь кинжалов

Третий лагерь, раскинувшийся под сенью деревьев за отрогом холма, занимал столько же места, что и воинский стан майенских крылатых гвардейцев, хотя людей здесь было гораздо меньше. Коновязи разместили в стороне от походных костров, так что в воздухе плыл чистый запах готовящейся на кострах еды. На сей раз – жареная козлятина и репа, которую фермеры даже в самые суровые времена определяли на корм свиньям. Около трехсот двуреченцев, последовавших за Перрином из дома, проворачивали вертелы с мясом, штопали одежду, проверяли луки и стрелы, кружками по пять-шесть человек сидели возле костров. Едва ли не все махали Перрину руками, выкрикивали приветствия – опять и опять: «Лорд Перрин!», «Перрин Златоокий!». Сколько же можно?! Фэйли имела полное право на свой титул, а из него ну какой лорд?

Грейди и Неалд, не потевшие в своих черных как ночь куртках, стояли возле разведенного наособицу костра и молча смотрели на Перрина. Как ему казалось, смотрели выжидающе. Интересно, чего они ждут? Аша’маны беспокоили Перрина куда сильнее, чем Айз Седай или Хранительницы Мудрости. Привычны женщины, направляющие Силу, а вот обладающий той же способностью мужчина... Хоть в куртке и при мече, простолицый Грейди выглядел фермером, а Неалд со своими щегольски закрученными усами – франтом. Перрин не мог забыть того, кто они такие, не мог выкинуть из памяти совершенного ими у Колодцев Дюмай. Но ведь и он тоже там был. Да поможет ему Свет, он был там! Отдернув ладонь от рукояти топора, Перрин спешился.

От коновязей подбежали слуги – мужчины и женщины из кайриэнских поместий лорда Добрэйна. Они все Перрину до плеча не доставали, одеты в деревенское платье, то и дело кланялись или угодливо приседали в реверансах. Когда Перрин попытался положить конец этим церемониям, потребовал хотя бы не так часто кланяться, Фэйли передала, что слуги расстроились. По правде говоря, именно расстройством от них тогда и пахло, а через час-другой они вновь принялись кланяться. Другие слуги, числом не меньше двуреченцев, возились у лошадей или возле повозок на высоких колесах – выстроенные длинными рядами, эти повозки были нагружены припасами. Несколько человек выбежали из большого красно-белого шатра.

Как обычно, при виде этого шатра Перрин угрюмо заворчал. У Берелейн, в лагере майенцев, был шатер побольше, вдобавок там поставили палатку для двух ее камеристок и еще одну – для двух ловцов воров, которых взяли с собой по настоянию Первой Майена. У Анноуры была своя палатка, и у Галленне тоже, но здесь палатка имелась только у него и у Фэйли. Сам бы он спокойно спал под открытым небом, укрываясь одним одеялом. Дождя-то бояться нечего. Слуги-кайриэнцы ночевали под повозками. Но не мог же он попросить о таком Фэйли, уж тем паче, когда у Берелейн есть отдельный шатер. Если бы только удалось оставить Берелейн в Кайриэне! Но тогда в Бетал пришлось бы отправить Фэйли.

Перрин помрачнел пуще прежнего, заметив пару знамен, установленных возле шатра на высоких, свежеоструганных шестах. Флаги колыхались под легким ветерком; Перрину вновь почудился слабый гром на западе. Знамена развернулись медленной волной, обвисли под собственной тяжестью, вновь вяло заколыхались. Красная Волчья Голова на темно-красном фоне и Красный Орел давно погибшего Манетерена; кто-то, вопреки распоряжениям Перрина, снова расчехлил знамена. Наверное, прятаться поздно, но нынешний Гэалдан был в древности частью Манетерена; Аллиандре не обрадуется, прослышав о таком знамени! Невысокая коренастая женщина, присев в низком реверансе, забрала у Перрина поводья Ходока; ради нее он натянул на лицо довольное выражение и нацепил улыбку. Считается, что лордам должно подчиняться, а если его считают лордом, что ж, ничего не попишешь: хотя лорд из него получается никуда не годный.

Майгдин, чью лошадь увели вместе с остальными, подбоченясь, рассматривала колыхнувшиеся знамена. Как ни удивительно, оба узелка несла Бриане, и весьма неловко; она недовольно хмурилась, поглядывая на другую женщину.

– Я уже слышала о таких знаменах, – вдруг сказала Майгдин с гневом – гнева не было в голосе, и лицо оставалось холодным, как лед, но запах гнева ударил Перрину в нос. – Их подняли в Андоре. Люди в Двуречье восстали против своего законного правителя. Кажется, Айбара – это двуреченское имя.

– В Двуречье, госпожа Майгдин, нам мало что известно о законных правителях, – прорычал Перрин. Он готов был шкуру содрать с любого, кто заикнется об этом. Если слухи о бунте разошлись так далеко... У него и так хлопот выше головы, чтобы новые прибавлять. – Думаю, Моргейз была хорошей королевой, но нам пришлось защищаться самим. – Вдруг до него дошло, кого ему напоминает Майгдин. Илэйн. Особого значения это не имело: и за тысячу миль от Двуречья он встречал людей, которые, коли судить по внешности, могли быть родственниками тем, кого он знавал у себя дома. Тем не менее у нее есть причина сердиться. Судя по выговору, она могла быть андоркой. – Дела в Андоре не так плохи, как вы могли слышать, – сказал Перрин. – В Кэймлине, когда я был там в последний раз, все было спокойно. Ранд – Возрожденный Дракон – намерен возвести на Львиный Трон дочь Моргейз, Илэйн.

Ничуть не успокоенная, Майгдин повернулась к нему, сверкая голубыми глазами.

– Он намерен возвести ее на трон? Никто не возводит королеву на Львиный Трон! У Илэйн есть все права на трон Андора!

Чеша в затылке, Перрин желал одного, чтобы Фэйли перестала так спокойно смотреть на Майгдин и что-нибудь да сказала. Но она лишь заткнула перчатки за пояс. Пока Перрин соображал, что же ответить, вперед кинулась Лини, схватила Майгдин за руку и встряхнула так, что у женщины клацнули зубы.

– Извинись! – рявкнула Лини. – Этот человек тебе жизнь спас, Майгдин! И ты забылась! Разве так говорит с лордом простая деревенская женщина? Помни, кто ты такая! И смотри, как бы из-за твоего языка голове плохо не стало! А если этот юный лорд не в ладах с Моргейз, что ж, всем известно, что она умерла. Да и не твоего ума это дело! А теперь извинись, пока он не осерчал!

Майгдин, открыв рот, уставилась на Лини, еще более ошеломленная, чем Перрин. И вновь она удивила его. Вместо того чтобы напуститься на седовласую женщину, Майгдин медленно выпрямилась, расправила плечи и взглянула прямо в глаза Перрину.

– Лини совершенно права. Я не вправе так говорить с вами, лорд Айбара. Прошу меня простить. Смиренно прошу вашего прощения.

Смиренно? С гордо выставленной челюстью и тоном под стать Айз Седай? А по запаху судя, готова перекусить древко копья.

– Я прощаю вас, – торопливо произнес Перрин. Что ничуть ее не умиротворило.

Она улыбнулась, с благодарным видом, но он чуть ли не слышал ее зубовный скрежет. Неужели все женщины сумасшедшие?