Eldar Morgot - Тень на Солнце

— Мама, а она живая?

— Живая, сынок. Отойди от края постели. Запачкаешь простыню. Снова, небось, носился по двору, как угорелый.

— Не…Мам?

— Ну?

— Это ведь лайимар? Мама, почему ты молчишь?

— Лайимар, сынок.

— Ух, ты, здорово! Настоящая?

— Сынок.

— Что, мам?

— Я хочу, чтобы ты дал мне слово.

— Какое, мамочка?

— Никому, никогда, нигде не рассказывай про лайимар.

— Даже ребятам?

— Никому!

— Хорошо. Даю слово. Слово Ныряльщика!

— Ты еще не Ныряльщик, милый.

— Ныряльщик, я Ныряльщик, мама! Как ты не понимаешь… Как папа, слышишь?

— Слышу, сынок.

Зезва наклонился, поднял королек, задумчиво осмотрел со всех сторон. Не поднимая глаз, тихо сказал:

— Идите в дом, друзья. Холодно.

— Конечно, — поднялся Каспер, — пойдемте, отче. Мы мешаем Зезве, он наверняка хочет побыть один.

— Нет! — воскликнул Ныряльщик. — Пожалуйста, останьтесь.

Оранжево-красный плод лежал в его ладони. Окончательно стемнело. Запах горелых листьев ослаб.

— Зезва, знаешь, чем хурма отличается от королька?

— Конечно, знаю, тетя Йиля!

— Чем же?

— Ну, хурма мягкая, сочная и сладкая!

— А королек?

— Терпкий! Твердый еще… Хотя вкусный тоже, когда созреет.

— Верно. Разумные существа тоже похожи на хурму и королек.

— Как так, тетя Йиля?

— Гляди. Берешь хурму. Сладкая, сочная, вкусная. А чуть сожмешь, растечется соком и жижей по ладони! Королек же нужно топтать, чтобы раздавить. Так и с разумными существами. Вроде добрый, хороший человек. А чуть нажмешь — одна сладкая жижа. И косточки.

— В корольке тоже косточки!

— Ишь, наблюдательный.

— Да, тетя Йиля! Курвова могила…ай!

— Вот я тебе еще раз по губам дам, негодник! Если снова гадкие слова скажешь! Понял?

— Да, тетя…Простите. Больше не буду. Слово Ныряльщика.

— Ну, когда мужчина дает слово, я верю. Хорошо, гуляй!

— Спасибо, тетя Йиля… О, папа, папа!

— Ух, тяжелый стал, Зезва! И не поднимешь, дуб мне в зад… Ох, прости Йиля. Беги, сынок, ребята во дворе заждались.

— Ваче.

— Йиля.

— Как ты себя чувствуешь?

— Лучше.

— Как же, лучше. Едва ходишь, и бледная, как замерзшее озеро.

— Это люди выздоравливают, словно кошки… Ты вот что. Зезве скоро восемь. Когда собираешься снова взять его за Грань?

— Скоро.

— Мальчик еще совсем мал, человече!

— Я должен, Йиля, ты же знаешь. Тем более, я брал его с собой, когда он был младенцем.

— Понимаю…

— Что ты понимаешь?

— Человек! Из-за грани почти ничего невозможно принести. Все разрушается или превращается в жижу. Любая жидкость или вещество теряют свои свойства. Ты бы не стал брать с собой ребенка, если бы мог принести лекарства. Жидкие лекарства, которые колят детям в том мире, куда ты ходишь. За Гранью дети не умирают от болезней, едва родившись!

— Ты все верно сказала, Йиля. У Зезвы иммунитет почти ко всем болезням. Хотя я и не уверен насчет Черной Смерти или проказы…

— Да, человече… Но ты хотел еще что-то сказать, Ваче.

— Да. Я только что от тевада Мурмана. В округе отряд Следящих.

— С Грамотой? Да? Курвова могила! Выдал кто-то, значит. Я ухожу.

— Куда, Йиля?

— В лес. Не хочу, чтобы…

— Молчи, лайимар! Да чтоб Ваче Ныряльщик каких-то мракобесов испугался? Здесь мой дом, моя земля, моя семья и мои, дуб мне в зад, порядки! Никуда ты не пойдешь.

Йиля взглянула на человека сверху вниз. Черные глаза. Как бездонная ночь. Ваче по прозвищу Ныряльщик выдержал этот взгляд. Решительно сдвинул брови.

— Ты едва оправилась, Йиля. Погибнешь в лесу. Замерзнешь.

— Костер разведу.

— Охотники Следящих разыщут тебя и поджарят на этом костре, как утку!

Зезва закутался в плащ сильнее, потому что ветер окончательно взбесился, пригнал с огородов перекати-поле, усеял землю корольками и персиками, разметал собранные эрами кучи листьев. Снова закапал дождь, холодные острые капли летели в лицо и за шиворот. Каспер нерешительно посмотрел на отца Кондрата. Монах покачал головой. Взглянул на сгорбившегося у могил Зезву. Ветер ревел, как сумасшедший.

— Тутась, господин!

— Не врешь, а? Как, бишь, тебя…

— Пер, господин Следящий!

— Ты честный мзумец, Пер! Вот, держи!

— А благодарствую, судырь! Дай вам Ормаз здоровья и благополучия…

— Конечно. Эти ворота, значит? Только одни?

— С иншей стороны ищо одни, черный вход, ага. Ежели святой отец восхочет…

— Восхочет, не нуди. Так, Карлей, тридцать человек здесь, остальные за мной. Арбалетчиков на стены. Псов, ежели такие есть…

— А как же, есть, отче! Слышь, как лають-то!

— Уберите этого недоумка. Если спустят псов, перестрелять, к Кудиановой матери. Стучите в ворота по моему сигналу. Всех сопротивляющихся убивать. Повесить пару эров для наглядности. Женщин и детей не трогать. Чего надыбились? Не трогать, я сказал, безбожники! И чтоб быстро, а то есть в этом тевадстве у страховидлолюбов поддержка.

— А монстра, ежели отыщим, отец Басили?

— Чудовище в кандалы. Ну, да пребудут с нами Ормаз и Дейла, вперед!

Отец Кондрат сжал кулаки, гневно шмыгнул носом. Каспер глядел на Зезву, прикрыв ладонью рот. Ныряльщик погладил могильный камень, что-то прошептал неслышно.

— Следящие, — дрожащим от гнева голосом проговорил брат Кондрат. — Ах, негодные люди, прикрывающиеся именем Бога…

— И этот негодяй Пер! — не выдержал обычно спокойный Каспер. — Изменник!

Зезва покачал головой.

— Знаете, я никогда никому не рассказывал. Никому.

Отец Кондрат вскочил, схватил Ныряльщика за руку.

— Поплачь, сынок. Настоящий мужчина не стыдится слез. Ведь они настоящие. Всегда настоящие!

Ветер выл. Перекати-поле наткнулось на ограду и яростно затрепыхалось, не в силах вырваться.

— Мама, что это за шум, мам?

— Тише, сына, тише…Хольга!

— Я здесь, госпожа. Ах, мамочки, што ж таке творится, а?

— Не верещи. Бери ребенка…

— Мама!!

— Зезва, послушай меня.

— Нет, мама…

— Сынок, посмотри мне в глаза. Ну! И не реви, или ты не мужчина?

— Мужчина!

— Хорошо…Хольга, что там?

— Пер исчез, хозяйка! Назар прибежал. Говорит, туча огромезная вооруженных ворвалася! Собачек из самострелов постреляли, изверги! Хозяин и несколько наших бьются с ними-та! Ужасть!

— О, Дейла…

— Госпожа, Кюрш поскакал за подмогой! Он шустрый, прорвется! Хозяйка, душенька, не плачь, хозяйка…

— Извини, я… Зезва, обещай мне.

— Мама!

— Дай мне слово. Слово мужчины. Слово Ныряльщика. Ты пойдешь сейчас с Хольгой и будешь слушаться ее во всем. Не хнычь. Вытри слезы. Ну? Хорошо. Обними меня.

— Мамочка…

— Все. Ступай. Храни тебя Ормаз. Скоро встретимся. Хольга, осторожнее.

— Госпожа, я тебя не оставлю! Вот умру прямо тута, а не оставлю! Как людям-то в очи глядеть буду?