Юлия Фирсанова - Отдыхать, так по-божески!

Итак, меня затянуло в Межуровнье, сам знаешь, его географию описать невозможно, но то место больше всего походило на берег черного озера, у которого клубился липкий серый туман, и мне до сих пор кажется, что он был живым. А еще стояла такая тишина, что звенело в ушах, я не слышала даже своих шагов. Но, что самое страшное, я не могла почувствовать не то что дороги домой, а и просто пути на любой Уровень, даже просто пути хоть куда-нибудь. Пробовала брести наугад, но сколько я ни пыталась уйти с того кошмарного места, все равно возвращалась обратно. В конце концов, я просто села на "берег" черного "озера" в этой безумной ватной тишине и начала ждать неизвестно чего, может быть, внезапного пробуждения кошачьего чувства ориентации? К тому времени, когда мне уже безумно хотелось вопить от отчаяния во весь голос, я различила темный контур мужской фигуры в глубинах "озера" и услышала участливый вопрос: "И не опасается юная леди гулять в столь опасных местах в одиночестве?"

Я ответила: "По правде сказать, лорд, я не планировала этого путешествия, но раз так получилось, вы вполне можете проводить меня домой".

Ох, как он смеялся тогда, такого хохота я не пожелала бы услышать никому, этот хохот был куда страшнее той тишины, тумана и черной бездны. Но домой меня Злат доставил в целости и сохранности, даже подарил на прощанье несколько амулетов. Благодаря безделушкам из этой коллекции ты, кстати, и прошел Звездный Тоннель. Потом мой спаситель стал изредка заходить в гости, кажется, его до сих пор весьма забавляет наше знакомство. Вот тебе весьма прозаическая история о том, как благородный рыцарь проводил домой заблудившуюся девушку.

— Да уж, прозаическая, — завороженно протянул герцог, жалея, что рассказ кончился так быстро. Он всегда обожал истории, которые рассказывала Элия. — Вот только из опыта общения с менестрелями авторитетно заявляю, что подобные легенды, как правило, заканчиваются свадьбой. Надеюсь, в твоем случае это не так?

— Упаси Творец, — рассмеявшись, покачала головой принцесса. — У Повелителя Межуровнья множество обличий, о которых я не могу даже помыслить, но и в облике бога, ведомом мне, он не бог, он — существо с логикой лишь приближенной к нашей, пытающийся подражать нам. Это — своего рода мимикрия, пусть и весьма успешная, но из-под нее все равно подчас проглядывает истинная суть Повелителя Демонов. ОН — стихийная сила Мироздания, не обладающая созидательным началом.

— А еще говорят, он слышит все, что о нем говорят, — задумчиво скаламбурил герцог.

— Ну и что? Я не делаю секрета из своего мнения, — спокойно ответила Элия.

— А вдруг ты возьмешь и все-таки влюбишься в него без памяти? — вернулся к беспокоящему его вопросу настырный герцог, ерзая на подушках. — Тебе всегда нравились странные типы.

— Как ты, малыш? — не упустила случая пустить шпильку принцесса и с удовольствием пронаблюдала за тем, как передернуло Элегора. А потом уже серьезно ответила:

— Каждый из нас платит свою дань за право быть богом, за талант, данный великим Творцом. Наша суть — наша сила и наша слабость. Ты, буйный разрушитель, способен благодаря крови эльфов проявлять созидательный талант в искусстве, но никогда не станешь Богом Виноделия, как Рик, ты можешь сегодня благословить землю, но слиться с ней тебе не дано. Я — богиня, повелевающая сильными чувствами и страстями, не могу быть захвачена ими сама, ибо перестану контролировать действие своей силы. Мне можно увлечься, но влюбиться без памяти я не способна, моя страсть, вышедшая из-под контроля, безумная сила, просто сведет с ума предмет воздыханий.

— Какое счастье, что ты такая рассудительная, — с искренним облегчением пробормотал Элегор, невольно представляя чокнувшегося Лейма. Парень и так временами походит на умалишенного, особенно когда начинает рассказывать другу о красоте своей кузины или восхищается проделками младшей сестренки, этот проказливой дряни. Но совсем свихнувшийся Лейм? Это было бы так печально…

Элегору еще до смерти хотелось поболтать с принцессой о таинственном зловещем Злате, Повелителе самого интересного места во Вселенной — Межуровнья, но многозначительный взгляд богини, устремленный на инструмент, прикорнувший на подушках в углу шатра, ясно дал понять, что на сегодня лимит сплетен исчерпан.

Пора было заняться делом. Герцог взял любимую гитару и начал играть для Элии, для себя и, самое главное, для Лиена. Из-под его чутких пальцев полилась мелодия созидания, воспевающая красоту родной земли: в ней был и шелест струй дождя, и шум ветра, и жар солнца, и ночная прохлада. Это был восторженный гимн любимому краю, в который бог вкладывал всю силу своей неистовой буйной души. И пусть Элегор не был Божеством Плодородия, но дивная песня, в которую вплетались частицы силы Хозяина и внимающей волшебным звукам Хозяйки — Богини Любви — летела над землей и рассыпалась брызгами энергии, даря благословение плодородной почве, благодатному краю виноградников.

3 день 2 семидневка

С утра принцу Нрэну было очень плохо. Нет, в отличие от остальных родственников, его терзало не жуткое похмелье — следствие злостного злоупотребления лиенскими винами разной крепости. У бога болели душа, израненное сердце, свернутые набок мозги и вконец расшатанная нервная система. В таких критических ситуациях в поисках утешения Нрэн либо отправлялся в очередной крупномасштабный завоевательный поход, либо шел в комнату отдыха, чтобы слушать успокаивающую музыку и медленно пить крепко заваренный горячий чай. По случаю праздников смыться в поход было нельзя, значит оставался лишь один выход.

Но сейчас, добравшись до заветной цели после обязательных утренних тренировок, принц не был уже уверен в исцеляющей силе традиционных успокаивающих процедур. Никогда еще недели Новогодья не были для мужчины такими мучительными и беспокойными.

Уставившись на струйку пара, вьющуюся над чашкой крутого кипятка, принц вновь вспоминал все беды, обрушившиеся на его несчастную белобрысую голову: несколько ссор с Элией из-за Бэль и Итварта; игру "Колесо Случая"; ночное бдение у спальни кузины; то, как он, опоенный тиолем, едва не задушил ее позавчера; Праздник Лозы, изматывающая душу ревность к сопляку Элегору, Злату, всем мужчинам, с которыми танцевала принцесса, кому она улыбалась, даже к тому смазливому менестрелю, получившему из рук богини пропуск на Турнир. Как бы он хотел поменьше думать об Элии. Но разве это было возможно в такой близости от нее, когда он постоянно видел ее на мероприятиях, семейных трапезах, когда какие-то ублюдки подсовывали ему ее вещи, когда снились такие безумные сны? Ничего удивительного, что он начал сходить с ума.