Инна Кублицкая - Карми

— Никак не можно! — взвился Маву. — О боже, совсем распустил тебя Руттул!

Сава, не обращая внимания на его растерянность и смущение, продолжала допытываться:

— Неужели девушка даже знака не может подать мужчине, которого любит и который не обращает на нее никакого внимания?

— Это неприлично, — убеждал ее Маву.

— Что же мне делать?

— А знаешь, — припомнил вдруг Маву, — знатные девушки все-таки могут дать знать мужчине о своей любви. Такой обычай есть. Надо подарить Руттулу оружие.

— Оружие?

— Ну да, — оживился Маву. — Дай мне денег, и я съезжу в Тавин, выберу что-нибудь для него.

— Не что-нибудь, а самое лучшее, — уточнила Сава.

— Разумеется, — отозвался Маву. — Только жаль, что тебе сейчас приспичило. Караван с оружием приходит из Миттаура весной, вот весной-то и бывает лучшее оружие.

— Из Миттаура? — переспросила Сава. — А гортуское?

— Ну где же ты купишь гортуское? — разочаровал ее Маву. — Да и зачем Руттулу гортуское? Оно для боя, а из Руттула фехтовальщик никудышный. Ему нужно парадное, драгоценное. А как раз миттауское и для боя, и для красоты.

Сава подумала.

— Маву, — сказала она вдруг, — давай поедем в Миттаур!

— Ну что ты! Руттул тебя не отпустит!

Но Руттул совершенно неожиданно разрешил ей съездить в Миттаур. Сава поняла это так: Руттул считает ее достаточно взрослой, чтобы можно было безболезненно отпускать ее хоть на край света, и в то же время он рад, что она не будет путаться под ногами.

Изменит ли что-нибудь оружие, которое она подарит Руттулу? Вряд ли, понимала Сава. И хотя она проявляла какой-то интерес к оружейным лавкам, настроение ее становилось все хуже и хуже.

Стенхе это ухудшение уловил.

— А знаешь что, Карой, — сказал он. — Давай-ка в Арзрау съездим? Там лучшее оружие во всем Миттауре делают. Да и вообще поездить по стране неплохо. Не сидеть же нам в Интави до самого Атулитоки.

— Хорошо, — ответила Сава. — Пусть будет Арзрау. Когда поедем?

— Да хоть завтра.

…Нтангрские рудники большого впечатления на Саву не произвели, разве что обрыв, расцвеченный полосой драгоценной пламенеющей киновари, запомнился ей. Все остальное она осмотрела как по обязанности, в желании убить время.

Зато Нтангрский пещерный храм, более трех тысяч лет назад сотворенный давно исчезнувшим народом, интерес вызвал неподдельный.

Миттаусцы по своим обычаям народ веротерпимый, не то что майярцы, — богов они почитают и своих и чужих, поэтому древний храм не разрушили и не разграбили, наоборот, монахи из ближайшего монастыря не забывали поддерживать огонь в светильниках, хотя поклонялись они совсем другим богам. Не пришло им в голову и переоборудовать храм для своих обрядов: по мнению миттаусцев, это стало бы началом конца света.

Сава провела в пещерах больше двух недель. Ее восторги не могли не порадовать ревниво относящихся к красотам родного края миттауских монахов. Стенхе тоже радовался, но совсем по иной причине. По его расчетам, в Интави уже должны были дойти вести о большом наводнении в Сургаре.

Когда восхищение Савы стало стихать, Стенхе напомнил об Арзрау. Ехать туда Саве не очень хотелось, она полагала, что эта поездка будет неинтересной и бесплодной. Ничего от Арзрау она не ожидала — об арзраусцах шла молва как о людях суровых и не любящих чужаков; но Сава обнаружила, что слухи эти неточны, когда в долину Нтангра прибыл владетель Арзрау.

Уже за два дня до этого в монастырском постоялом дворе поднялась суматоха. Готовили покои для знатного гостя и его свиты. Стенхе уже подумывал уехать от греха подальше, но решил: что в мире ни делается, все к лучшему.

Из уважения к чужеземцу настоятель зашел предупредить, что тот должен быть представлен принцу Арзрау. Стенхе поблагодарил настоятеля за внимание и отправился с Савой знакомиться со знатным постояльцем.

Принцу уже доложили, что в монастыре живет старый гортуский воин со своим сыном; доложили также и о том, что пребывает он в Миттауре явно под надуманным предлогом, наверняка с тайной миссией, но вот в чем заключается эта миссия — совершенно неясно. Во всяком случае это вряд ли шпионаж, поскольку никакой воин таким постыдным делом заниматься не станет.

Стенхе великолепно понимал, что причину приезда в Миттаур надо называть, пусть даже и очевидно вымышленную. Ложь еще не самый страшный из пороков, пусть уж принц Арзрау видит, что Стенхе из Лорцо врет неумело. Главным сейчас было понравиться принцу и приобрести в Миттауре высокого покровителя.

Стенхе не прилагал особых усилий, чтобы понравиться. Внешность у него, он знал, была располагающая: хоть и не слишком благообразная, но вполне подходящая для воина. Стенхе лишь убрал из своей речи книжный говор, более подобающий монаху.

И своего он добился.

Старый заслуженный солдат, честный вояка, с достоинством и почтением взирающий на благородных господ, и его юный сын, ясноглазый и по-детски робкий, принцу Арзрау понравились.

— Пригожий у тебя мальчик, Стенхе, — заметил принц. — Сколько ему?

— Четырнадцать исполнилось, государь, — с поклоном отвечал Стенхе.

— Тогда он ровесник Паору, — принц указал на своего сына, стоящего рядом.

Стенхе поклонился молодому принцу.

— Твой сын не очень похож на тебя, — заметил принц.

— Он пошел в мать, — отвечал Стенхе. — Она была из настоящих аоликану. Я же, сами видите, породой не вышел.

— Да, — согласился принц. — Твой сын сделает хорошую карьеру, когда вырастет. У вас в Майяре самое главное — иметь благородную внешность.

Принц был прав. Здесь, в Миттауре, где население было однородным, смешным казался Майяр, где особенно ценились темные волосы, серые (а еще лучше — голубые) глаза и тонкий прямой нос. Правда, за четыреста лет пришлые аоликану уже довольно сильно смешались с завоеванным ими майярским населением, но старые предрассудки сохранились.

Внешность Савы вполне соответствовала стандартам майярской красоты, хотя с одной поправкой: по тамошним меркам, ее красота была скорее на мужской лад. Сава была безукоризненно здоровой, смугловатой от загара, да и физически неплохо тренированной; признанные же майярские красавицы поголовно были рахитичными, бледными до полупрозрачности. Саве сильно повезло в раннем детстве, потому что методы воспитания Стенхе уберегли ее от неизбежных для знатной девочки хвороб. Но все же сравниться силой и умением с мальчиками-одногодками Сава не могла, поэтому Стенхе, когда принц предложил своему сыну померяться силой с Савой-Кароем, поспешно сказал:

— Боюсь, Карой неподходящий противник высокорожденному Паору. У Кароя недавно была сломана правая рука, он еще не восстановил силу.

Принц настаивал. Принесли учебные тупые мечи, предложили Саве выбирать — первым выбирает гость. Сава выбрала один из длинных мечей; он был немного тяжелее, но рукоять у него была большая. Сава взялась за него обеими руками: фехтование одной рукой было не для нее.