Яна Тройнич - Леди и рыжая сеньорита

Не знаю, что хотел он этим сказать. Неужели почувствовал, что и в моей жизни не так все гладко? Интуиция любящего человека?

Трайс вышел. Ирин сказала:

— Твое появление, Елка, придало Джейду сил. Но вряд ли это надолго.

Я сама чувствовала, что жить ее мужу осталось немного. Видела это по заострившимся чертам лица и потухшим глазам, еще недавно таким пытливым и наблюдательным. Этих глаз мне никогда не забыть.

К вечеру приехали лорд Дариан, Ксюха и их дочь. До чего же я рада была увидеть соотечественницу, попавшую когда-то в этот мир одновременно со мной! Ксюха, увидев меня, налетела, как коршун, и заключила в объятия.

— Трайс не сказав, що ти тут!

Как обычно, когда она начинала волноваться, в речи появлялись украинские слова:

— До чого ж ти, Елка, красива! Такий гарной дивчины я давно не бачила. Як ты там живешь? Наверное, замучили тебя эти нелюди.

Ксюха была в своем репертуаре. Кажется, не помнит, зачем прилетела и где находится. Повертев меня и рассмотрев со всех сторон, она вдруг расплакалась:

— Извините. Так обрадовалась, що на якийсь час забула и о горе, яке прийшло до нас.

Ко мне подошел ее муж, отец Джейда:

— Здравствуй, дочка. Рад, что ты сумела прилететь.

Рядом с бывшим королем стояла его дочь Энн. Девушка подросла и расцвела. Я невольно вспомнила шутки Олтэра. Надо расспросить поподробнее Ксюху, насколько там все серьезно.

Из комнаты Джейда вышла Ирин:

— Папа, Джейд хочет поговорить с вами.

Они ушли. Ксюха опять бросилась ко мне:

— А может, Ирин зря паникует? Джейд еще поправится?

Я ничего не смогла ответить. Только судорожно вздохнула. Как бы я этого хотела.

Мы уселись в обнимку с Ксюхой. Трайс молча мерил шагами комнату.

Потом нас позвали в спальню. Вечер мы провели, сидя вокруг постели больного. На миг показалось, что Джейду лучше. Разошлись в надежде, что если самое плохое и случится, то еще не скоро. Но утром Джейда не стало.

Со всех сторон в замок потянулись родственники и знакомые. Никто не скрывал слез. Принца любили, и любили по-настоящему. Я смотрела на Ирин. Казалось, что она держится из последних сил. Лицо ее напоминало застывшую маску.

Хоронили Джейда в фамильном склепе, глубоко под землей. Но спускаться туда могли только мужчины. Мы остались на поверхности.

Я вздрогнула, когда в голове раздался голос Регины. Моя красавица сообщила, что прибыли Эйнэр и Олтэр. От волнения затрепетало сердце: ну вот и конец наших разногласий с повелителем. Видела, как Эйнэр подошел к сестре, обнял и поцеловал. Долго что-то говорил. Потом Ирин обнял Олтэр.

Повелитель отыскал глазами меня, подошел, поздоровался и высказал соболезнования. Затем до конца церемонии находился рядом, но ничего не говорил и ни о чем не расспрашивал. Когда пришло время возвращаться, сухо поинтересовался, намерена ли я отправиться домой.

Все время, пока он был здесь, я мечтала оказаться дома и прижаться к его груди. Но этот тон и поведение подействовали как ушат холодной воды. Да еще шрам на щеке напомнил о себе: заболел так, что раскалывалась голова. Не знаю, что сыграло большую роль: то ли обида на поведение мужа, то ли беспокойство о том, что случится, если он увидит метку, но я вежливо сообщила, что должна поддержать Ирин во время траура.

И вздрогнула, услышав:

— Похоже, леди, вы уже забыли, что у вас есть дом и семья. Князь Олтэр задержится ненадолго. — Он посмотрел на короля Трайса и с сарказмом добавил: — Впрочем, здесь найдутся желающие вас утешить. — И уж совсем язвительно закончил: — Может, поэтому вы и желаете задержаться?

Я побледнела: Эйнэр старательно и целенаправленно наносил удары по старым ранам. Я промолчала, опустив глаза, и отошла от него. Не хочу, чтоб он сейчас узнал мое мнение о своей особе. Самым безобидным из того, что я мысленно употребила, было «безмозглый ревнивый дурак». О других выражениях лучше промолчать.

Эйнэр отвернулся от меня и подошел к Ирин, попрощался. Вскоре его дракон пропал из виду. Ну все. Опять коса нашла на камень. Я кляла себя и свой характер: тебе, Елка, вообще следовало остаться старой девой. Твоему мужу было бы намного легче.

Я видела, что за нашим разговором наблюдали. Особенно внимательно — Трайс и Олтэр. Князь подошел ко мне:

— Елка, вернись домой. Эйнэр взбешен. Не забывай: он не только повелитель, но и мужчина.

Я вспыхнула:

— А я — женщина. И нельзя со мной так обращаться. Я хотела с ним улететь, но подобный тон в разговоре просто недопустим.

Хотя, если честно подумать, разговора-то никакого и не было. Только я по-прежнему не считала себя ни в чем виноватой.

— И не надо, Олтэр, вмешиваться в наши отношения.

Князь взял мою руку и поцеловал:

— В конце концов, Эйнэр знал, кого берет в жены. Только жаль будет, если вы своими руками уничтожите ваши чувства.

Я похолодела, почувствовав правду в его словах. Действительно, не лучше ли мчаться за Эйнэром и сказать, что я тоже была не права? Если я это сделаю, он не сможет на меня злиться. Но тут шрам заболел с такой силой, что перехватило дыхание. Я поспешно отвернулась от Олтэра, чтобы тот ничего не заметил. И решила, что возвращаться пока подожду.

А трещина в наших с Эйнэром отношениях стала еще шире.

На душе было муторно как никогда. Я решила немного прогуляться. Успокоиться и проветрить мозги. Слишком уж подкосили меня смерть Джейда и ссора с мужем. Я брела куда глаза глядят и вскоре вышла на небольшую поляну. Остановилась, пораженная необычным окрасом зелени. Цвет травы был ярко-изумрудным. Таким же, как на картинах Джейда. Какой-то мужчина рвал траву и укладывал в широкую холщовую сумку. Может быть, она имеет лекарственные свойства?

Я сорвала несколько стебельков, подошла и поздоровалась. Мужчина вежливо кивнул мне и улыбнулся:

— Леди, выбросьте траву. Она ядовита и коварна. С одного раза не отравитесь, но если имеешь с ней дело долго, то нужно соблюдать осторожность. Особенно опасна она в высушенном виде. Благодаря чудесному оттенку ее используют как краситель, но я даже сарай в лесу поставил, чтоб не носить ее в дом.

Я поблагодарила за совет и сказала, что мне краситель не нужен. Поэтому сушить траву я не собираюсь. И тут меня поразило: Джейд! Именно этот цвет присутствовал почти на всех его картинах. Он знал это растение и использовал. Но неужели не понимал опасности?

Я развернулась и бросилась обратно к дому. Влетела в мастерскую Джейда. По правде сказать, не рассчитывала что-то там обнаружить, но на столе среди красок лежал засохший пучок этой самой травы. Не знал ли он о ее опасных свойствах или просто, как увлекающийся художник, не принимал всерьез предупреждения, если дело касалось творчества? Я с ненавистью схватила траву и швырнула в камин. И подумала о нелепости этой смерти.