Алена Даркина - Растущая луна: зверь во мне

— Очень гостеприимный монастырь, — негромко заметил принц.

Монах рассмеялся.

— Нам не нужны гости. И так всегда было немало желающих захватить нас.

Ялмари покосился на Герарда. С их последней ссоры в Капкане эйманов, он почти не слышал его.

— Все в порядке? — обратился к нему принц, прежде чем лечь спать в тени верблюда.

— Вполне, — снисходительно усмехнулся Сорот. — Мы живы и скоро вернемся домой. А почему ты спрашиваешь?

— Ты изменился. Почти не разговариваешь, — объяснил Ялмари.

— Надо же когда-то умнеть, — пожал плечами лорд. — Хотя я знаю, ты не веришь в то, что люди меняются.

Принц и вправду не верил.

…Ялмари должен был сторожить последним. Сначала он до боли всматривался в горизонт, вспоминая события последнего месяца. Он старался не думать об Илкер. Но в такие минуты, как сейчас, когда разум нечем было занять, а времени оставалось много, он невольно вспоминал ее и тут же охватывало неясное беспокойство. Не следовало ли отпустить ее? Утешало одно: пока она в Энгарне, ей ничего не грозит, Полад о ней позаботится. Да она и не оставила бы Ялмари, чтобы сохранить свою жизнь.

Однажды он рассказывал девушке, почему его замок называется Обитель печали.

— Этому замку уже больше четырехсот лет, — Ялмари легко придерживал ее голову на своей груди. Он очень любил, когда она лежала так. И разговаривать, когда она не смотрит, значительно легче. — По легенде его построил один из лордов Энгарна. Он любил королеву, и королева любила его. Они собирались сыграть свадьбу. Но священник предупредил, что на нем лежит проклятие предков: женщина, которую он полюбит, — умрет. Теперь уже трудно сказать, сделал ли он это, чтобы разлучить их или проклятие на самом деле существовало… Но лорд решил не рисковать. Он сделал что-то такое… чтобы королева обиделась и прогнала его. Построил этот замок. И жил здесь до самой смерти. Чтобы быть рядом, видеть ее, но не вредить. У него не было наследников, поэтому замок перешел короне. Королева узнала обо всем уже после его смерти… Вот такая грустная история, — он поцеловал ее волосы.

— Ты бы поступил так же, да? — спросила она, не глядя на мужа.

Он помедлил, потом подтвердил.

— Да. Если бы был уверен, что это не обман… Да.

— А знаешь, как появилось родовое поместье графов Лаксме? Знаешь, как появилась Меара? — она перебирала волосы у него на груди.

— Нет. Расскажи.

— Одна женщина по имени Меа… Она полюбила. Но ей запретили выходить замуж за любимого, пророчили всякие беды. Она никого не послушала, хотя ей пришлось уйти от родных и друзей, построить этот замок.

— Женщина, строящая замок… Это смело, — Ялмари старался сохранить серьезность.

— Да, таких случаев в истории Энгарна один или два. Лично я знаю только один, — без улыбки подтвердила Илкер.

— И злые пророчества не сбылись? — поинтересовался он.

— Не знаю, — она привстала. — Но я знаю, что Меа не пожалела о своем выборе. Я уверена в этом. Знаешь, почему?

— Почему?

— Потому что вы дураки! — она толкнула его в грудь, будто подсказывая, кого имела в виду. — Вы думаете, что делаете нам подарок, даря долгую жизнь. Но вы дураки. Лучше короткая жизнь с любимым, чем долгая без него. Потому что эти долгие года превращаются в бесконечную пытку.

— Годы проходят, и все забывается, — убеждал он.

— Твой лорд забыл? — нахмурилась она.

Ялмари помедлил, потом вынужденно признался:

— Нет.

— Я тоже думаю, что не забыл, — согласилась девушка. — Иначе бы не называли этот замок несколько веков Обителью печали. Он не забыл, так почему вы считаете, что мы хуже? Что может забыть женщина? Что она могла быть счастливой? Вы дураки с ужасным самомнением. Лучше неделю с тобой, чем сто лет без тебя.

— Не говори так, — попросил он. — Я надеюсь, что у нас будет сто лет вместе.

— Я тоже надеюсь, — Илкер прикоснулась губами к его векам. — Но я хочу, чтобы ты знал. То, что выбрал этот лорд, — это глупый и себялюбивый выбор. Если бы он поступил иначе, он бы сделал ее счастливой хоть ненадолго. Это лучше, чем Обитель печали…

Он услышал мягкие шаги по песку.

— Не спится, Ахалия? — поинтересовался Ялмари, прежде чем проводник опустился рядом.

— Что-то не так, — встревожился монах. — Я еще не владею силой как должно, но я чувствую: что-то не так.

— А что может произойти?

— Не знаю. Племена далеко. Ногала близко, но мы не заходим на ее территорию, а они давно уже не грабят на дорогах. О разбойниках в пустыне я никогда не слышал, они предпочитают держаться ближе к путям караванов…

— Ясно, — заключил принц. — Нам что-то угрожает, но неизвестно что. В таком случае, я пока схожу, осмотрюсь.

— Опасность там, — предупредил Ахалия, показывая на северо-запад. — Будь осторожен.

— Не буди их, пока я не скроюсь из вида.

Ялмари спустился в небольшую ложбину. Убедившись, что его не видят, сосредоточился. Сердце ухнуло в груди, когда тело охватила знакомая дрожь преображения. Горячий воздух пустыни обжег ноздри. И все же, только сейчас он жил по-настоящему.

Он стоял на месте, приходя в себя, привыкая к крепкому телу зверя, к мышцам, чуть подрагивающим от переполнявшей их силы, к множеству запахов, хлынувших в легкие, сознание. Его переполняла жажда боя — только там в полной мере можно ощутить себя. Раньше с ним такое бывало лишь в полнолуние, но сейчас, видимо, сказывалось то, что он давно не обращался, а также растительная пища монастыря. Но нельзя выпускать зверя, живущего в тебе. Он не человек, но и не волк. Он оборотень.

Немного успокоившись, он повел носом, чтобы распознать запах, которого быть не должно. Например, запах… лошадей. Медленно, сдерживая себя, потрусил в ту сторону. Купцы путешествовали на верблюдах, бинеи — вилланы Ногалы — если возникала нужда, передвигались на ослах. Лошади могли быть только у щивеатов и аристократов Ногалы, которых они сопровождали. Поэтому подбираться к ним следовало очень осторожно. Ходили слухи, что воины Ногалы непобедимы…

Ялмари заметил их всего в половине юлука от стоянки. Пять мужчин в коричневых кожаных доспехах, развели небольшой костер на дне небольшой ямы. Они почти не разговаривали, до чуткого уха Ялмари доносились отрывистые реплики, но он разбирал их смысл не всегда: ногальский диалект сильно отличался от энгарнского. Пройдет еще немного времени, и две страны будут говорить на разных языках.

Но сейчас понять беседу щивеатов было необходимо. Охотились они за их небольшим отрядом? Опять ловушка Загфурана, узнавшего, где и когда они будут идти? Или же Ахалия беспокоился напрасно, и воины им не угрожали?

Прижимаясь к рыхлой земле, с торчащими кое-где высохшими клочками травы, он пополз ближе и затаился: воины как по команде повернули головы в его сторону. Блеснули желтым глаза. Ялмари оторопел: они оборотни?