Алена Даркина - Растущая луна: зверь во мне

Но они не люди. Они эйманы. Лунь протаранил противника, когда он был в полутрости от Делайи. Острый клюв проткнул зрачок, и чудовище взвыло так, что заложило уши. Меч остановился, свободной ладонью, размером с лопату, чудище смахнуло птицу, как крошки со стола. Хорошо, что эйму нельзя этим повредить. Он уже спикировал за спину монстру, подхватил валяющийся в пыли кинжал.

Вскоре парень снова стоял с мечом и кинжалом, и внутри поднималась злая уверенность: он победит. Потому что он не человек. Он эйман Делайя Лунь из дома Орла. Он не один. Их всегда двое — он и эйм. Он смотрит в этот мир двумя парами глаз. Он ощущает запахи в тысячи раз острее. Он летает и твердо стоит на земле. Он нанесет последний удар, в то время как эйм…

"Справа!" — он ушел в сторону, так что меч гиганта лишь царапнул по предплечью. Недоуменно оглянулся и едва успел снова уклониться от меча. И с одним глазом противник не потерял ориентации, а тем более силы. Разве только стал злее и осторожнее. Делайя медленно отступал по кругу, лунь кружил над ними, выискивая слабое место, но вторым глазом громила жертвовать не собирался. А тут еще этот голос… Ведь никто не мог его предупредить. Никто. Или…?

"Берегись!" Не только у него был кинжал. Узкое лезвие сверкнуло на солнце и пролетело в пальце от виска. Следом выпад, и если бы не эйм, бросившийся на врага, он бы не уклонился от лезвия. Сокола снова отшвырнули, Делайя вновь приготовился к сражению.

Но что же это за голос внутри? Неужели то самое чувство опасности, о котором говорил отец? Неужели именно это он должен был ощутить? Делайя следил за гигантом, медленно обходящим его по кругу. Тот словно искал брешь в невидимой стене. И одновременно Делайя внутри себя отправился на поиски голоса, что дважды спас ему жизнь. Его будто заперли в темной комнате, а невидимый противник ходил рядом, так близко, что чужое дыхание обжигало кожу. И если Делайя немедленно не откроет окно, чтобы впустить солнечный свет…

Будто яркий луч пронзил сознание… Он стоял напротив врага, который медленно, с трудом преодолевая сопротивление словно бы ставшего густым воздуха, шел навстречу ему, размахивая мечом. Только клинок теперь вращался неторопливо. Делайя стоял не шевелясь и спокойно усмехался в лицо врагу. Он видел его глазами человека и эйма, глазами тысяч эймов. Видел со всех сторон. Знал слабые стороны, знал, куда сейчас ударит громила, и как отвести этот удар и пронзить его в самое сердце. Он отклонил меч от себя, выбрасывая руку вперед и вонзая кинжал не в сердце — в глаз. Так надежней. Острый клинок, кажется, вышел с другой стороны черепа. Все стало прежним. Громила в последний раз неловко взмахнул мечом, и с грохотом рухнул на землю, взметнув клубы пыли.

Делайя не слышал торжествующих криков… Или слышал? Нет не ушами, где-то внутри себя, так же, как в бою, ощущая единение со своим народом и с… Парень оглянулся.

Халвард странно улыбался, глядя на него. Не насмешка. Не торжество. Не ободрение… Что-то не объяснимое.

Охотник подходит ближе и рывком разрывает рубашку на груди Делайи. Кладет открытую ладонь на грудь, возле сердца. Что-то щекочет кожу и болезненно покалывает, жжет огнем и тут же приятно охлаждает. Охотник убирает руку, а на груди Делайи остается синяя татуировка: нахохлившийся сокол, сидящий на земле. Но вот эйм расправляет крылья и взмывает в небо. Татуировка на груди медленно колеблется, и меняется, превращаясь в парящего сокола.

— Теперь ты эйман Делайя Лунь из дома Орла, — Халварда опять тих, даже вкрадчив, но он знает, что его слышат все эйманы, больше полутора тысяч человек. — Лети, сокол.

Делайя замечает темные круги под глазами Охотника, невидимые издалека морщины, изможденное лицо. Только сейчас он осознает, что взять имя — это не только стать одним целым с эймом, слиться с ним навсегда. Это еще и…

Да что же с ним такое? Почему он никак не выговорит это? И ведь Халвард знает, что не выговорит, поэтому и улыбается так…

Уже не юноша, но полноправный эйман, он поворачивается и идет к вратам, чтобы уступить место следующему парнишке, которого вызовет Охотник. Но прежде чем покинуть Ритуальный круг, Делайя Лунь оглядывается еще раз. Халвард так же сверлил его взглядом, будто только и ждал, что он обернется. И он, пусть внутри себя, но все-таки сказал то, что собирался. Чувство опасности, говорите? Да никакое это не чувство. Это Охотник, который, если пожелает, видит каждого эймана. Это он направлял его во время Обряда. И выжить можно только слившись с ним, поверив ему. Делайя доверился и обошелся царапиной на плече и вывихнутой кистью. "Спасибо", — благодарит он мысленно.

Халвард усмехается нагло, дерзко. Вскидывает к небу свои невозможно зеленые глаза, раскидывает руки в стороны, словно обнимая весь мир, и провозглашает громко:

— Щуа из дома Чайки!

Ифреам ушел чуть раньше, чем Делайя покинул Круг. Вряд ли кому-то могло показаться это подозрительным — он ушел поздравить внука, только и всего. Авиел с сыном уже ждали его у врат эйманов. Лунь тоже мялся рядом. Ифреам обнял его, слов для поздравления не находилось, он был очень рад, что все обошлось, что Делайю вызвали первым, до того как они…

— Па, что вы собираетесь делать?

У эйманов не в чести слово "дед". Старший эйман отец всем.

— Ничего, — он отпустил внука. — Ты иди.

— Па, нельзя его убивать, — возразил парнишка.

— Все будет хорошо, — Ифреам чуть нахмурился. — Иди к отцу.

Повиновение старшим воспитывается с детства. Мальчишка переполнен болью, горечью, недовольством, но он покорно скрывается во вратах эйманов, чтобы занять место на скамье своего Дома.

— Хорошо, что все обошлось, — вымолвил Авиел, как только Делайя ушел.

— Да, хорошо, — Беркут следил за эйманами, подходящими к ним. Одиннадцать человек — вполне достаточно, чтобы убить любого. Правда, Охотник — не любой.

— Поздравляю, — кивнул Цовев небрежно.

Ифреам тоже кивнул в ответ и повернулся к брату:

— Так где врата Охотника?

— Вы же помните, — объяснил Каракар. — напротив врат эйманов.

— Там ничего нет, — возразил Рохга Як. К сорока годам он сильно напоминал своего эйма: плечистый, с почти исчезнувшей шеей.

— Есть, — заверил Авиел. — Но мы их не видим.

Они обошли стены амфитеатра. Никакого другого входа, кроме врат эйманов так и не обнаружили. Но Авиел остановился рядом с каракарой, которая на этот раз сидела на земле. Другие эймы тоже приближались, выходя из леса с разных сторон.

— Врата Охотника скрыты от нас, — повторил Авиел, подходя к стене там, где сидела каракара. — Но эймы ощущают, где можно войти, — он едва-едва прикоснулся к стене, и ладонь ушла внутрь. Каракар тут же отдернул руку. — Пора принять напиток.