Алена Даркина - Растущая луна: зверь во мне

— Еж умер, Валлаби, — промолвил Авиел. — Еще кто-то из стариков. Это не может быть связано!

— Ты уверен?

— Его нельзя оставлять в живых, — возразил Рато-до-мато. — Он отомстит. Жестоко. Мы ведь для этого приготовили Щуа. Он должен стать Охотником.

— Нет! — выкрикнул мальчишка. — Я не хочу, — его трясло.

— Ты обещал! — резко выкрикнул Зив, но Удаган быстро повернул его к себе.

— Может, ты хочешь, Рато-до-мато? — предложил он.

— Нет, — нахмурился парень.

— Тогда зачем твоя крыска стащила медальон? — поинтересовался он жестче.

— Как стащила? — вскинулся Кулик.

— А что? Ты хотел стать Охотником? — уточнил Ле.

— Нет, — сник и этот.

— Отец, ты видишь, во что нас втянули? Им поручили взять медальон и отдать главе Дома. Они всего лишь борются за власть, — он снова повернулся к оставшимся в живых. — Если среди присутствующих нет желающих стать Охотником, я верну медальон Халварду. И буду драться с каждым, кто захочет мне помешать. Зив, отдай медальон.

Эйм-рато-до-мато, пушистая крыса с красивой светло-серой шерстью, вернулся к ногам Удагана, неся медальон. Тяжелая цепь волочилась за ним.

Лев опустился на землю, перевернул Халварда на спину, осторожно поддерживая за плечи. Он с хрипом вдохнул, чуть приоткрыл веки.

— Ты прав, — обратился к нему Удаган. — Мы дураки. Наивные, легко управляемые дураки. Прости, если сможешь, — он вложил медальон ему в ладонь, и сцепил пальцы своей огромной рукой.

Халвард тяжело дышал, с усилием открыл веки шире. Ощутив медальон, поднес к глазам, будто рассматривал. Изо рта вытекла струйка крови.

— Сейчас я тебя перевяжу, — заторопился Лев, но Охотник удержал его, легко коснувшись.

— Подожди, — звук вышел булькающим. Дрожащей рукой он вложил медальон обратно в ладонь Льва и накрыл своей рукой, а затем слабо усмехнулся. — Стань другим… если сможешь.

Сердце Удагана остановилось от ужаса.

— Нет! — выкрикнул он. — Только не я. Я должен вернуться. Она меня ждет. Халвард, пожалуйста…

Эйм-барс за его спиной взорвался, в очередной раз забрызгав присутствующих кровью. "Не отмыться", — подумал Лев. В глазах потемнело. Медальон жег ладонь, будто его раскалили в горне, но он так и не мог разжать пальцы. Эта боль помогала прийти в чувство. Он бережно положил тело Халварда на песок и выпрямился во весь рост.

В сознании шумело. Он тряхнул головой, чтобы прогнать шум, но стало только хуже. Тысячи голосов: вопли, стоны, возмущенные крики, плач, нервный смех разрывали его на части. Но самое страшное — его будто опутали тысячей нитей, и каждая ниточка была чьей-то жизнью. Одни толстые, сверкающие, другие тусклые и тонкие. И вот тонкие начали рваться, уходить в пустоту. Если не сделать немедленно что-нибудь, все будет напрасно, эйманы погибнут. Почти все. Но что он должен сделать? Что?

Машинально он надел медальон на шею, чтобы не мешал, — освободил руки. Надо было поймать, удержать эти нити, не дать им порваться. Потому что одна из них его отец и брат. Он не знал, какая именно — теперь эйманы стали для него одинаковыми.

Но жизни одна за другой истончались, готовы были порваться… Тогда он закрыл глаза, раскинул руки. Тело стало очень чувствительным. Когда невидимые нити касались его, они обжигали, но он догадался, что надо делать. Он вдохнул глубже, готовясь вытерпеть боль, и вобрал в себя каждую нить, каждый голос, каждую жизнь…

Они рвали на части его разум и тело, но он терпел, ожидая, когда все успокоится, уляжется. Кто-то из стариков уже умер, но остальных надо спасти. Словно тысячи игл пронзали его насквозь, ткали сквозь него полотно, закрепляя узлы в сердце. Он кусал губы, чтобы сдержать крик. И понимал, что не успевает, надо быстрее, быстрее…

Он все-таки застонал, когда последняя судорога, скрутила сразу все тело. Удаган пошатнулся. Нелепо взмахнул руками, чтобы удержать равновесие. Затем растер себя, чтобы немного унять боль. В голове творился ад, и к этому надо было привыкать. Привыкать слушать этот шум, вылавливать нужные голоса, призывать эймов… Но сейчас хотелось одного: забыться во сне хоть немного. Даже если для этого потребуется бочка граппы. Мутным взглядом он обвел Ритуальный круг, обильно политый кровью. Распахнул рубашку — там, где раньше была татуировка льва, теперь виднелся темно-синий круг. Он точно в бреду дотронулся до него.

Три эймана застыли столбами, не зная, чего от него ждать. Но Удаган не мог сосредоточиться на их лицах.

— Приберитесь тут. Обряд отложим на полгода, — пробормотал он, еле ворочая языком, и побрел к вратам Охотника.

23 уктубира, Жанхот

— Вы не имели права скрывать это от меня! — Илкер едва сдерживала слезы.

— Извини, но об этом и королева не знает, — Полад, быстро встав, демонстративно уставился в окно. — С удовольствием бы отрезал язык, которому не лежится за зубами.

Девушка нашла всемогущего телохранителя в Большом кабинете. Но на этот раз не обратила внимания на красоту убранства, смотрела в спину тестя и говорила настойчиво и убежденно.

— Я не знаю, правильно ли вы поступаете с королевой. Это вам решать. Но мне вы должны были сказать. Вы не понимаете. Мне снятся кошмары. Я чувствовала, что с ним, что-то случилось. И я его жена. Я должна была знать о том, что он здесь. Мне надо с ним встретиться.

— Тебе не надо с ним встречаться! — Полад повернулся, и глаза его сверкнули от гнева. — Никто не должен видеть его в таком состоянии. Никто. И ты тоже не должна. Ты не понимаешь…

— Поверьте, ее высочество рассказала мне об этом достаточно.

— И она тут! — возмутился Полад. — Скоро весь Энгарн будет об этом судачить. Он вернулся к столу и снова сел в кресло. — Так. Я знаю, что тебе тяжело. И может быть, будет еще тяжелее, потому что мы не знаем, сколько это продлится, но будь добра смирись с тем, что мужа ты еще какое-то время не увидишь.

— Я не смирюсь.

— Что?! — возмутился он.

— Я не знаю, на что мне придется пойти, но я сделаю все, чтобы его увидеть. Я должна его увидеть, вы не имеете права…

— Я на все имею право, — наклонившись вперед, произнес он вкрадчиво. — Я имею право на все, что посчитаю нужным. Потому что у меня есть сила, для того чтобы осуществить свои права.

— Вы посадите меня в тюрьму? — Илкер смело взглянула на него. — Прекрасно. Так я хотя бы буду ближе к нему.

— Шереш! — он хлопнул по столу ладонью. — Девочка, если я что-то делаю…

— Я знаю, — смело перебила она. — Но в этом случае вы не правы. Чего вы боитесь? Что я увижу его и разлюблю? Этого не будет. Но что если я могу исцелить его?

— Не можешь! Ни ты, ни кто-нибудь другой. Он абсолютно не вменяем. И дело не в душевном заболевании, не в потере памяти. Дело в колдовстве. Ты это понимаешь? Или ты тоже практиковалась в магии?