Анна Тьма - Крылатый

— Этого не может быть!

— Ван… ты тоже должен понять…

— Я говорю — не может такого быть! И понимать отказываюсь! Я прав, говорю, не надо меня перебивать!..

Небо, о великое Небо! Зачем ты отказало мне в смерти, оставив таким… таким?!

Не все темные достигают конечной стадии обращения, далеко не все. В первой стадии обращение лишь частичное — крепкие когти, способные рвать живую плоть, клыки, более прочные кости и кожа. Вторая стадия уже включает в себя бронь чешуи, тогда уж и огонь не берет и не всякий клинок пробьет, да что там клинок — не всякая пуля, но темный сохраняет человеческий облик. Крылья и хвост с копьевидным наконечником — привилегия конечной стадии.

Не бывает, чтобы рыцарь или леди старшего рода не достигли конечной стадии, не бывает! Но я же… стал позором для рода повелителей. Ар'Грах переводится как «Владыка мира», и я… больше не имею морального права носить эту фамилию.

Но, демоны меня дери, это все фигня!!!

Распахнув настежь окно белой стерильной палаты, я невидящим взором уставился в небо. Я потерял крылья… Бескрылый Крылатый… такое мне даже в самых страшных кошмарах не снилось.

Внутри образовалась сосущая пустота, до краев заполненная ледяным мраком. Я не услышал, как вошел Ван. Наверное, он звал меня, но я ничего не замечал, пока эльф резким движением не развернул меня к себе. Светлый с минуту молча разглядывал меня, а потом ударил по лицу с такой силой, что у меня звездочки перед глазами закружились. И добавил еще пару о-очень нелестных эпитетов.

Мгновенно взъярившись, я бросился в драку, забыв о том, что кулак-то едва сжать могу! Скотина ушастая, еще брат называется!!!

Влетевшие на шум в палату Шон и дед растащили брыкающихся нас по разным углам.

— Посмотри на себя теперь, идиот темный! — рявкнул Ван с такой яростью, что я невольно повернулся к висящему на стене зеркалу.

Великое Небо! Рисунок чешуи отчетливо проступил под кожей!

Державший меня Шон внезапно ослабил хватку и отвесил мне такую затрещину, что мое высочество впечатало в стену. Урод! Опираясь на дрожащие руки, я отлип от стены, прожигая брата яростным взглядом. А этот мерзавец улыбался!

— А я что говорил? — послышался голос Вана. — Разозлить как следует.

Стоило смыслу сказанного дойти до окутанного красным туманом сознания, я первым делом взглянул на свои руки. Чешуя! Когти! Боевая Ипостась! Я не калека!!!

Чешуя растворилась. Осталась кожа и капающая из разошедшихся под бинтами швов кровь. Ноги отказывались держать, я сел на пол, прижавшись спиной к стене, и рассмеялся, невзирая на лютую боль во всем теле.

— Я живу в ненормальной семейке! Где мои пирожные?!

— Да ты сам-то псих, каких поискать! Держи, упыряка.

— А мои где?!

— И тебе тоже, второй упыряка!

— Сам ты…

Ван сел рядом со мной на пол, тоже весь в крови и шипящий сквозь зубы при каждом движении. Мы раскрыли принесенную Шоном коробку и с удовольствием принялись за сладкое.

— Ван, а почему ты был уверен, что я могу обратиться?

— Потому что у тебя в спине моя лангетка, неумный темный! И она по-прежнему активна, а этому могло быть только две причины! Первое — твое крыло сломано, вторая причина — крыло есть! И чтобы больше не думал… зараза, о седьмом этаже и раскрытом окне!

— Да ни о чем таком я не думал!

— Дедушке ври!

Когда-то очень давно и не здесь беседовали двое.

— Пап… Если что случится… ты ведь малого не оставишь?

Тяжкий вздох. Второй собеседник некоторое время молчал, наблюдая за мелким шустрым дитем, носящимся по полу и шкодящим везде, где успевал. Хулигану не было и года.

— Сынок, уезжай отсюда. Поедем ко мне! Я все сделаю…

— Отец, тебе не кажется, что твое предложение лет на сто запоздало?

— Ничуть, — хмуро ответил старший. Но, опустив голову, снова вздохнул. — Малыш, я хотел бы все изменить…

— Да брось, отец, пустое это… Как там мои братья?

— Осваивают новые игрушки, — усмехнулся старший.

— И как?

— Ворчат и стенают, но справляются.

— Молодцы. Я уж и не надеялся, что эти недоумки однажды повзрослеют.

— Да брось, сын! Они до смертного одра взрослыми не станут.

— Да и пусть. Мне даже жаль порой, что я детство растерял.

— Ну, отцу-то родному не ври! Растерял он, как же…

— Жизнь заставляет взрослеть.

Старший только фыркнул, прекрасно зная, что во всех его давно взрослых сыновьях дети просто бессмертны.

Собеседники были совершенно разными, и только что-то неуловимо схожее в их чертах говорило, что это отец и сын.

— Ты только не оставляй малого, пап. А то мало ли…

— Не оставлю, — ответил старший, поймав ребенка и подняв его на руки. — И тебя не оставлю, как бы ты ни сопротивлялся, сын.

— Да полно тебе! Я слишком давно вырос…

— Ну-ну…

— Ирдес!

— Да, мама?

Императрица вошла в мою комнату и уперла в бока сжатые кулаки. Нас с Ваном уже четыре дня как забрали домой.

— Ты кто такой и куда дел моего сына?! — грозно вопросила моя дорогая мать.

— Я не понимаю о чем ты, мамочка.

— Ирдес… — Мать села рядом со мной на диван, я закрыл ноут на коленях. — Что с тобой случилось?

— Ничего, мамочка.

— Сын! Сейчас же перестань меня злить! В чем причина твоего поведения?!

— Какого поведения, мам?

Мама скрипнула зубами и возвела очи к потолку, видимо считая про себя до десяти.

— Какого… почему ты выполняешь без малейшего возражения все, что я скажу? Почему ты перестал со мной спорить, высказывать и отстаивать свое мнение, сын?

— Ты действительно хочешь это знать, мама?

— Действительно! Я хочу знать, куда делся мой непокорный, сумасшедший сын, для которого безумные выходки — стиль жизни!

Я вздохнул. Честное слово, мне до невозможности тяжело было быть нормальным!

— Когда мы с Ваном… ну, тогда, когда нас приковали к алтарю… когда уже думал, что мне конец… Я пообещал, если выживу, никогда тебе не перечить.

Мама с минуту молчала, потом посмотрела в глаза.

— А теперь забудь об этом обещании, тебе ясно?!

— Ясно, мама!

— Ничего тебе не ясно, сын мой младший наследник! А теперь брысь из дома, и чтобы я тебя не видела, пока в себя не придешь!

— Будет исполнено, мать моя императрица!

Вскочив, я вылетел из комнаты как ошпаренный, едва успев прыгнуть в ботинки и ухватить браслет. Прыгая на одной ноге и затягивая шнуровку, я нос к носу столкнулся с занятым тем же самым Ваном.

— А ты куда? — поинтересовался эльф.

— Мама выгнала! — радостно сообщил я. — Сказала, чтобы, пока в себя не приду, не появлялся!

— А меня — дед! — не менее радостно сказал Ван. — Ты понимаешь, что это значит?!

— Да-а! Гитара, дикий берег, костер и к демонам цивилизацию!

— Да здравствует дикий берег! Звони Легенде, а я Маньякам и Кисе!