Артем Каменистый - Девятый

На восстановленный помост над воротами забрался по лестнице. Встал рядом с Арисатом, уставился туда же, куда и он, – во тьму кромешную. Где-то там будто лягушка-мутант время от времени квакала; иногда следом раздавался пронзительный визг.

– У опушки мечутся, – тихо прошептал Арисат. – Луна поднимется, в тень уйдут – так и будут бегать, спать не давая. Тьфу, погань! Взять нас не могут, так хоть нагадят.

– Людям отдых нужен – половину можно отправить по домам, а через полночи пусть подменят тех, кто останется. Если даже попрут, сил отбить первую атаку хватит. Бурдюка ведь не слышно, а мелочь без него не опасна.

– Он зализывает подпалины… Ладно, сэр Дан, мы тут сами разберемся, кому и когда стоять, а вы шли бы спать – вам сил надо набираться. Спорить не стал.

Опровергая свои же объяснения, которые прошлым вечером давал Туку, располагаться на сеновале не захотел – плюхнулся на не слишком мягкую постель рыцаря, укрылся шкурой неизвестного млекопитающего. Отключился мгновенно.

* * *

«Продолжение отчета добровольца номер девять. День пятый.

Познакомился с местными клопами. Они знакомству обрадовались. А я – нет».

Попугай с самого утра ни слова не произнес – похмелье подкосило. Даже для скоростного птичьего метаболизма принятая доза оказалась неподъемной. Сидел на плече с грустным видом и жадно лакал воду из всех луж, встреченных на пути.

Мне не один раз доводилось слышать и читать, что человек, впервые или около того севший на лошадь, а потом проехавший верхом значительное расстояние, неминуемо зарабатывает кровавые мозоли или жестокие потертости некоторых нежных частей организма. Посему верхом надо передвигаться дозированно, приучая радикально нижнюю часть спины к нестандартным нагрузкам.

Странно, но при поездке в качестве то ли пленника, то ли приглашенного в Талль, сидя за спиной всадника, я не испытывал экстремальных ощущений. Сейчас ситуация почти повторялась: покладистая лошадка тащилась за Цезером, скрипело седло, покачивался мир, но признаков зарождающихся мозолей и потертостей не наблюдалось. Или все гнусное вранье, или я ухитряюсь ехать как-то сверхправильно, или мое тело привычно к верховой езде.

Кстати, седло комфортабельное, и на вид конская упряжь конструкцией не отличается от той, с которой меня знакомили на Земле.

К еретикам отправились малым отрядом – все те же первые знакомые: Цезер с Ликсаром и Хисом. Наверное, Арисат решил, что мне с ними привычнее будет. По местным меркам, воинская сила приличная, да и не лучшее время сейчас для погани – при свете не шастает. Кстати, так и не понял: почему в новолуние она изменяет своим привычкам? Или дымка, что окружает местный естественный сателлит, заслоняет солнце, уменьшая поток губительного ультрафиолета? Хотя не уверен, что в ультрафиолете дело, – может, их просто яркий свет раздражает или вообще какие-то только им понятные причины. Ладно – в новолуние посмотрю… если доживу до него.

Сосняки перемежались зелеными полянами и лиственными рощами. Перебрались через тощую речушку – лошади с трудом копыта замочили. Цезер, уже на другом берегу, пояснил:

– Ниже две древни иридиан стояли и одна наша – их в первую очередь разорили… сперва нашу. А они даже не пошевелились – не стали уходить оттуда. Так и не ушли – всех еретиков там упокоили. Вот же чудные люди…

– А почему сэр Флорис их не защитил? Или не заставил перебраться в город?

– Вроде как пытался… да только это ведь иридиане… Король приказал нам сюда их довести, а дальше следить, чтобы они не сбежали. Но вмешиваться в их уклад разрешения не давал – вот они и не желают чужих слушать. Все поголовно закоренелые дураки – хоть режь его, все равно продолжает упрямиться.

К главной деревне еретиков подъехали часа через три. По местному обыкновению поставлена у реки (неужели здесь половодья или наводнений вообще не бывает?) – в излучине. Несмотря на слова Арисата, высота частокола мне показалась приличной – немногим меньше, чем в Талле. А еще он был двойным – похоже, меж бревенчатых стен насыпана земля или глина. Не верится, что бурдюк такое сооружение не разломает, но должен признать – укрепление серьезное.

Главным отличием двух поселений была красота: здесь каждое бревнышко гладко отесано, разукрашено выжженными узорами. Над воротами двускатная крыша – укрывает часовых от непогоды и стрел, причем покрыта розовой черепицей. И крыши домов тоже черепичные, трубами увенчанные – топят не по-черному. Все аккуратно: дома и сараи будто под линеечку поставлены, заборчики декоративные, за оградками круглые клумбы с яркими цветами, зеленая травка самых натуральных газонов, целых три монументальных колодца – башенки кирпичные под навесами. Не похоже на обычную деревню – будто декорации для фильма в жанре фэнтези. Ни кур не видно, ни собак – они что, вегетарианцы? Или держат их на задних дворах? Если Талль был похож на старую российскую деревеньку где-нибудь в Нечерноземье, то здесь, похоже, расположен филиал Баварии или какой-нибудь Швейцарии, населенный сказочными недоросликами или какими-нибудь оркоэльфами.

В воротах пропустили парочку женщин, тащивших ведра с молоком, – видимо, с пастбища шли. Одежда ярко разукрашенная, головы покрыты тонкими платками. Если они коров доить в такой ходят, то что же тогда по праздникам носят? Цезер, въехав в ворота, задрал голову, уточнил у дозорного:

– Конфидус дома?

– Не Конфидус, а епископ Конфидус; и не дома, а в храме.

– Я так понимаю, что ты сегодня по зубам еще не получал?

– В храме он.

– Вот так и отвечать сразу надо. Видели, сэр страж, какие здесь все умные?

– Это ведь хорошо.

– Да чего ж хорошего? У дозорного не лук, а страх для навозных мух, и топор плотницкий – лучину строгать или доски себе на гроб тесать.

– Неужели они вообще к воинскому делу не приспособлены?

– Вообще – им вроде вера не позволяет на человека руку поднимать.

– А на погань?

– На погань дозволяет, да только никогда они ее в глаза не видели раньше: со времен прадедов сидели в своих долинах, откупаясь от всех, кто к ним приходил за добычей. Деньги у еретиков всегда водились, и резать их под корень никому выгоды не было: возьмешь зараз много – потом уже ничего не получишь. А если не выжимать досуха, то каждый год от них серебро можно привозить, и немало. Мы, бакайцы, бывало, их щипали, но без охоты – драки при походе никогда не бывало, разве что по пути зацепишься с королевскими солдатами. А потом церковь за них взялась серьезно, и началось перекрещивание. Кто упорствовал – того в ссылку, как этих. Так что здесь самые упрямцы собрались – головы у всех чугуном залиты. Руки просто золотые, да только меч к такой руке не приставишь – мягкотелые они все.