Лорел Гамильтон - Кровь нуар

У дверей дежурил полицейский в форме. Я бы хотела взять из сейфа отеля что-нибудь из своего оружия, но непонятно было, как отнесутся маршалы к тому, что я хожу с оружием, пока мое дело рассматривается. Без оружия я чувствовала себя голой, но раз уж я размахиваю значком, то должна подчиняться правилам. Еще это значило, что другие телохранители, которых мог бы прислать Жан-Клод, тоже сюда не войдут. Значка ни у кого из них нет, а полицейское досье есть — у некоторых.

Дверь открылась. Я напряглась, дернувшись рукой к оружию, которого не было — вот черт!

Но это не был враг. Это было кресло-каталка, приводимое в движение сестрой. А в кресле сидел Фрэнк Шуйлер, отец Джейсона. У него из носа торчали трубки, за спиной имелся кислородный баллон и на обеих руках капельницы, но он приехал.

— Я же вам говорила, мистер Шуйлер, — сказала сестра. — Он до завтра в сознание не придет.

— Я должен был его видеть, — ответил старик таким мощным голосом, какого у Джейсона никогда не будет, и посмотрел на меня пещерами темных глаз. Не дружелюбным взглядом, скорее напряженным. Как многие, изможденные тяжелой болезнью, он высох до нервных окончаний, эмоций, требований. И это было в его глазах, сердитых глазах — нет, не сердитых: полных злости. Злость на немощь собственного тела? Может быть. Или на все вообще. Какова бы ни была причина, меня она не волновала. Если он сюда приехал орать на меня или Джейсона, то он ошибся. То есть орать он может, но я буду орать в ответ. С меня хватит этого дерьма, а уж с Джейсона — тем более. И я прослежу, чтобы никто больше на него не вываливал. Никто.

Очевидно, молчание и игра в гляделки длились так долго, что сестра занервничала.

— Может быть, я вас отвезу обратно в палату?

— Пододвиньте меня к кровати, черт побери. Я весь этот путь проделал не для того, чтобы глянуть и уехать.

Сестра посмотрела на меня — будто прося разрешения или извинения.

— Если будете держать себя в руках, можете придвинуться. Если собираетесь ругаться или орать, можете уходить, — ответила я.

Он посмотрел недобрым взглядом, потом перевел глаза на мою руку, которой я держала руку Джейсона.

— Вы и правда его девушка?

— Правда.

— И вы не хотите сделать скидку на то, что я его отец?

— Сегодня — нет.

— И вы в самом деле выгоните меня из палаты? Умирающего отца из палаты единственного сына?

— За хамство — в ноль минут.

— А кто будет решать, хамство или не хамство?

— Я.

— Вы?

— Да, я.

И я чуть сильнее сжала руку Джейсона.

Старик оглянулся на сестру:

— Подвезите меня ближе и уходите.

Она снова посмотрела на меня — я кивнула. Сестра придвинула его ближе, но с таким видом, будто всю эту затею не одобряет. Я тоже не была уверена, что это так уж удачно, но и что плохо — тоже не думала. Отодвигаться я не стала — осталась где сидела, чтобы держать Джейсона за руку. Кресло старика было так близко, что мы почти соприкасались коленями. Так близко, что это было почти неловко — так перекрылись наши личные пространства, — но я осталась на месте, а он не велел сестре себя куда-нибудь передвинуть.

Положив руку на ногу Джейсона поверх одеяла, он сказал сестре:

— Уходите. Будет нужно — позвоню.

Сестра посмотрела с таким видом, будто не уверена, что поступает правильно, но все же вышла. Он подождал, пока дверь закроется. Дождавшись, сказал:

— Мне очень жаль, что я не поверил, будто вы его девушка.

— И мне жаль.

Мы сидели возле кровати. Я держала Джейсона за руку, он положил большую руку на ногу своего сына. В палате было очень тихо, только чуть жужжали мониторы Джейсона, чуть слышно капали капли в капельницах — у него и у Джейсона. Тишина, которая тянется, от которой начинают чесаться корни волос, когда знаешь, что надо что-то сказать, а слова не приходят. Это не мой отец. И вся эта неразбериха тоже не моя, но почему-то именно я сижу в дюймах от умирающего человека, пока он глядит на израненного сына.

— Вы не похожи на других женщин, — вдруг сказал он.

Я даже чуть не вздрогнула — так неожиданно он прервал молчание.

— Что вы имеете в виду? — спросила я.

Хороший вопрос — тем, что заставит его снова заговорить.

— Женщины любят разговаривать. И не выносят молчания.

— Бывает. Но меня оно никак не раздражает — особенно, когда я не знаю что сказать.

— Вы не знаете, что мне сказать? — спросил он, глядя на меня всей тяжестью этих глубоко посаженных глаз.

— Честно говоря, нет.

Он улыбнулся, чуть сжал Джейсонову ногу.

— Но вы в этом сознаетесь. Мало кто сознался бы.

Я пожала плечами:

— Значит, я и есть мало кто.

— Я слышал, вы убили троих, чтобы спасти Джейсона.

Он сказал это, глядя на сына, а не на меня.

— Да. Двух вампиров и одного человека.

Он посмотрел на меня и спросил:

— А это важно, что двое из них были вампирами?

— Вампиров убить труднее. Так история выглядит круче.

Он едва не улыбнулся:

— Вы странная женщина.

— А какая еще могла бы поладить с вашим сыном?

Он посмотрел на Джейсона — с куда большей нежностью, чем я ожидала увидеть на этом суровом лице.

— Мы всегда были с ним слишком разными, чтобы поладить. Я его винил в… ну, вы знаете, в чем я его винил.

Я об этом понятия не имела, но промолчала. Было у меня чувство, что я могу что-то узнать, если буду молчать.

— Зачем они так с ним поступили? — спросил он.

— Он опять получил трепку вместо Кейта Саммерленда. Как в школе.

— Они его отделали, приняв за Кейта?

— Да.

— А что они имели против этого мальчишки Саммерленда?

— Очевидно, Кейт закрутил с чужой женой, и муж принял свои меры.

Что-то мелькнуло на лице Фрэнка Шуйлера. Давнее страдание мелькнуло в глубоких темных глазах.

— Вы знаете, да?

— Я много чего знаю, — ответила я. — Поставьте вопрос конкретнее.

Он потянулся к руке Джейсона, которую я так и не выпустила. Поколебавшись, он накрыл обе наши руки своей большой ладонью. Это как-то было неловко, и я убрала свою. Рука Джейсона осталась пустой, и Фрэнк Шуйлер взял ее в свою. И держал ее, как любой отец руку сына. Обидно, что Джейсон не очнулся, чтобы это увидеть.

— Мы с Айрис разошлись. По моей вине — я всегда был вспыльчив. И пока разошлись, мы встречались, как это бывает у многих пар. Когда она забеременела Джейсоном, мы сошлись снова. Он был наш примиряющий ребенок.

Он держал в своей большой ладони руку Джейсона и смотрел на сына.

— Многие так съезжаются снова, — сказала я. Непонятно было, к чему этот рассказ клонится, но услышать его мне хотелось.

— Я думал, что наконец-то у меня появился свой сын. Я думал, что ребенок похож на Айрис, пока не увидел Саммерлендовских близнецов. Тут-то я понял, понял точно, что она была с Саммерлендом.