Юрий Ижевчанин - Первая колония

К вечеру две колонны принца вышли к двум селам Алазани. После краткого боя оба села были заняты. Правда, принц потерял двух граждан и несколько слуг. В отличие от Лазики, жители Алазани не спешили присоединяться к войску. Не помогала и агитация, что Лазика перешла на сторону старков. Алазанцы и жители Лазики все время были соперниками и смеялись друг над другом. В Лазике алазанцев называли тупыми и жирными боровами, а алазанцы честили лазиков как быков, которые не видят вокруг ничего, кроме баб, драк и жратвы. Несмотря на то, что алазанцы считались менее воинственными, ущерб они нанесли намного больший. Может, еще и потому, что отряд принца был меньше и не внушал страха, а слухи о боевых возможностях старков считались сильно преувеличенными теми, кто хотел бы загладить позор своего поражения.

На третий день боев принцу пришлось даже обратиться за помощью к Однорукому, который охотно прислал ему отряд в тысячу воинов, в основном лазанцев. Стало намного легче. Царь Алазани Укшишвиль предпочел отступить в Ицк. С ним ушли и многие жители, а двигаться дальше принц не мог: все время приходилось отбивать неожиданные наскоки мелких групп, которые почти не наносили потерь, но причиняли кучу беспокойства. Принц ругался:

— Ну что за неразумные горцы! Ведь видят же, что нападать на нас бесполезно, видят, что сдавшихся мы щадим и обходимся с честью, а все лезут и лезут!

Но эта мини-война уже стоила Лассору десятка граждан и сотни воинов. Правда, полторы сотни алазанцев все-таки присоединились к его войску, но потери в гражданах были невосполнимы. Принц уже предвидел выволочку от отца. "Небось, Тор всего пару граждан потерял! Его мне в пример будут ставить. Но он ведь готовился и силы у него побольше. Вон, спокойно мне тысячу этого горского сброда, так называемых джигитов, отвалил," — думал принц. Такие мысли не добавляли ему хорошего настроения.

Принц попытался было использовать Древних для установки ловушек на тропах через холмы, отделяющие Алазань от Ицка. Но это почти не помогло: понеся потери от ловушек, партизаны стали продираться прямиком через колючие заросли.

Словом, вопрос был не в том, чтобы идти в Ицк, а в том, как удержать уже захваченное.

Проснувшись, царь Атар после утренней разминки (в походе старки даже в Империи отбрасывали почти весь церемониал, сберегая силы и время для более насущных дел) собрал узкий военный совет. Генерал Асретин и барон Таррисань рассказали, как они готовятся к встрече степняков. Услышав их план и кое-что осмотрев на месте, Атар понял, что они, основываясь на высочайшей выучке и боевом духе войск, продумали, как завлечь степняков в ловушку и вопрос был лишь в том, как не дать никому убежать из нее. Поэтому царь срочно отправил в Арканг гонцов с требованием немедленно подвезти половину оставшегося греческого огня. А руководить битвой он приказал автору основного плана, Асретину. Барон Таррисань должен был командовать конницей. А сам царь намерен был не вмешиваться, если все пойдет по плану: ведь он не успел узнать и прочувствовать все то, что подготовили двое военачальников. С некоторой иронией он думал, что надо будет в нерешающий момент битвы с мечом в руке ворваться в схватку, но так, чтобы никакой опасности не было. А после этого в истории и в песнях будут его прославлять как выигравшего славную битву (если, конечно, ее выиграют старки; но в победе царь и до этого почти не сомневался).

Поздним вечером пришел обоз с греческим огнем. Его распределили между тремя группами воинов, а ранним утром дозорные с другого берега подали сигнал, что в предрассветной мгле скачут степняки.

Вырвавшиеся вперед самые отчаянные батыры были уверены, что берег не защищен, и в тумане, расстилавшемся над рекой, поскакали через брод. В реке была подготовлена при помощи Древних адская ловушка. Заостренные колья поднялись со дна и пропороли брюхо коням первых батыров. Они несколько замешкались, потеряли натиск, а на берегу уже выстроились старки из приграничной крепостцы, многие голые после сна, но все в доспехах. Мало кто из авангарда вернулся назад, а защитники потерь не понесли.

Попытавшиеся разведать худшие броды выше и ниже по течению, тоже вернулись с сообщением о западнях и о поджидающих на другом берегу копейщиках. Пришлось степнякам повесить копья за спину, взять мечи и двинуться через брод осторожным шагом. Туман уже рассеялся, и было видно, что на другом берегу строй старков жиденький. Но степняки потеряли пару часов.

Если бы сражение было чисто оборонительное, сейчас его можно было бы спокойно выиграть, выстроив все войско на переправе. После второй атаки степняки постреляли бы и ушли. Но битва планировалась в расчете на полное уничтожение вражеского войска. Затягивать степную войну было нельзя.

Когда конница осторожно вошла в реку, жидкая цепь вдруг сломалась и старки побежали в крепость. Те, кто попытались пришпорить коней, напоролись на ловушки. Неистово ругаясь, степняки стали выходить на берег. Они боялись атаки в момент, когда часть их уже переправится, но ничего не было. Из крепости вяло постреливали, но, когда ее попытались атаковать, стрелять стали интенсивно и отбили атаку с серьезными потерями.

Переправившись и восстановив порядок, степняки, которые уже начали становиться голодными (время приближалось к полудню), развернулись в сторону основного строя старков, занимавших позиции на косогоре. Коннице приходилось скакать вверх при атаке. Но, учитывая трехкратное численное превосходство степняков, они были уверены в победе. С гиканьем лава понеслась на строй, тот распался и побежал.

Степняки не обратили внимание на то, что старки бежали не одной толпой, а группами. Это казалось естественным поведением струсивших жалких пехотинцев. Когда конники уже настигали группы, задние воины неожиданно остановились и выстроили ежи. Между ежами были большие промежутки, конники ринулись туда (кроме тех, кто остались на копьях ежей) и опять попались в ловушки: замаскированные ямы с кольями. Буквально по трупам своих они пронеслись дальше, и неожиданно перед ними выросла вместо хаоса беглецов фаланга. А ежи тем временем успели перестроиться в тонкую, но крайне неприятную линию железной пехоты, закрывающую обход своего строя с левого, дальнего от реки, фланга. На правом фаланга немного не доходила до прибрежного леска. Главные силы по команде бегом двинулась с горы на конников. Степняки попытались обойти строй старков справа, но тут из леса полетел греческий огонь. Они метнулись назад, но с тыла появилась конница старков. Они попытались смять конницу наскоком, но конники метнули перед собой тот же греческий огонь. Батыр хан Эжингойн прорвался вместе с несколькими другими батырами через пламя, но барон одним ударом (это был последний удар меча из торовского булата) разрубил его пополам. При этом меч сломался, барон отбросил его и достал другой. Впечатленные батыры стали сдаваться.