Юрий Ижевчанин - Первая колония

— Я пришлю ответ царю со своими людьми. Отдыхай и присоединяйся к пиру в честь первой почти бескровной победы. Жители этой деревни уже перешли на мою сторону, и я теперь не могу их оставить без защиты.

Урс сразу же написал краткие послания царю и принцу, собственноручно переписал их и велел нескольким своим всадникам скакать в Аякар. Там тем, кто имеет послания к принцу, взять свежих коней и отправиться по разным дорогам с рассветом, чтобы как можно быстрее разыскать принца. А посланцам к царю переночевать, отдохнуть и спокойно ехать к основной армии. Словом, всем стало ясно, что с информацией царя о своих действиях и дальнейших планах Однорукий не торопится. А вот совместные действия с Лассором ему очень нужны.

После полуночи вся деревня оказалась взбудоражена: Урс велел всем своим воинам подниматься и идти на "столицу" Лазики Гуржаани. Эта деревня пышно называлась городом, хотя стен у нее никогда не было, а "ремесленный квартал" составляли несколько лавочек да четыре мастерские.

Столица ожидала нападения, но не на следующий день ранним утром. Ценой трех убитых лазанцев из деревни (все три оказались джигитами), которые слишком рано попытались начать грабить, она была взята. Царек Лианури сбежал, бросив на милость победителя свое семейство. По поводу уже второго "властителя", проявившего такую "мощь духа", Урс немедленно сложил песню:

Раб царствующий

Мор может вынести страна,

Нашествие, раздор.

Но раб, что сел на царство —

Страшнейшее из зол.

Любовница-служанка

Вмиг бывшей может стать,

Объевшийся тупица

Уснет, устав болтать.

Блудница, выйдя замуж,

Становится верна.

Но раб, пришедший к власти —

Погибшая страна.

Пригодны его ноги

Лишь в панике бежать,

Язык свой применяет

Лишь чтобы оскорблять.

Он глух ко всем резонам,

Бессилен он в делах,

И лишь свой громкий голос

Он слышит при судах.

Он силу не применит,

Чтоб защитить народ.

Зато он привечает

Весь алчный, льстивый сброд.

За то, что делал раньше,

Хозяин отвечал,

При всех своих проступках

За спину он бежал.

И, получив в награду

Судьбы зловещий смех,

Раб, что сидит на троне,

Винит в ошибках всех.

И речи легковесны,

И веры ему нет,

Врагов не распознает:

Его страшит весь свет,

Им вертит беспощадно

Приспешников орда.

Ты раб, убивший царство —

И хуже нет раба!

(Вольный перевод Rudyard Kipling "A Servant When He Reigneth")

К Урсу подвели семейство царька. Возник вопрос, что с ним делать? Держать для выкупа, убить или деклассировать? Аориэу тихонько влез с советом:

— Главное, не допусти, чтобы у царя осталось потомство. Убей всех сыновей, а женщин продай в рабство.

Как ни странно, то же посоветовали горцы.

Старки же склонялись к тому, чтобы задержать семейство до выкупа, а на младшей дочери царя Урсу настоятельно рекомендовали жениться, чтобы стать законным преемником. Аориэу неожиданно поддержал и этот вариант. Урс вновь его прогнал, но по тону барона Аориэу понял, что владетель скоро остынет и опять призовет его к себе. В голове у Урса тяжело ворочались шестеренки. И наконец он принял решение. Взяв кошель золота, он велел местному кузнецу срочно сковать железные рабские ошейники на всех членов семейства и золотой для младшей дочери. Когда ошейники были готовы, он велел раздеть всех членов семейства царька, надеть на них рабские ошейники и объявить рабами, предназначенными для распродажи, а младшей дочери — золотой ошейник и объявить ее личной рабыней Урса. После этого он приказал развести всех членов семьи по разным местам и потихоньку отдал приказание, утешая себя тем, что от труса и подлеца род все равно идет гнилой: "Всех мужчин и мальчиков оскопить!"

А дочь он сделал в эту ночь своей наложницей, на следующее утро освободил ее и обвенчался с ней как с младшей женой, дав ей старкское имя Лазисса Гуржани. Так что Урс ухитрился принять оба решения сразу.

После этого Урс пополнил свой отряд лазанцами, опять отобранными по результатам учебного боя, но сейчас брали лишь одного из четырех. Бывших азнауров сразу посадили на свободные крестьянские наделы и заставили участвовать в этих боях. Выигравший первый бой объявлялся воином и забирал оружие и доспехи побежденного. А вот чтобы идти в поход, надо было выиграть еще один.

В Гуржаани Урс задержался на три дня. За это время принесли покорность еще две деревни. Их азнауров Урс зачислил в войско без боя, но сразу предупредил, что крестьяне будут отданы старкам. Они ничего другого не ожидали и были рады, что не посадили на крестьянские наделы.

В последний день пребывания в Гуржаани прискакали гонцы Лассора, который вторгся с юга в долину и просил помощи. Урс быстро поднял еще тысячу воинов-лазанцев и дал к ним двадцать граждан в качестве командиров. Эта полуорда-полуармия пошла на юг, по ходу дела приобретая усилиями командиров форму настоящего войска.

Оставшиеся семь деревень Лазики сдались отрядам Урса почти без боя. Две деревни. оказавших сопротивление, были ограблены, остальные лишь дали контрибуцию продовольствием, вином, лошадьми и ослами. С них даже денег в качестве выкупа не взяли. Так что под рукой Урса теперь оказалось еще десять деревень, каждая под тысячу дворов и под триста свободных наделов,

а Гуржаани в две тысячи дворов. В итоге царство было взято ценой десятка раненых граждан и нескольких десятков убитых лазанцев-союзников.

Прошло меньше недели, а отряд Урса вырос в пять раз (без учета тысячи, посланной на помощь принцу) и владения раза в четыре. Но тут распространились слухи о том, что ссарацастрское войско уже идет. Надо было решать, где и как отбивать его нападение.

Бывший друг принца, а теперь добровольный изгнанник Чанильтосинд за четыре дня доскакал до Ликина, а затем нашел местного князя Кантлида, вошел без спроса к нему в дворец (на самом деле в большую саклю), и упал перед его очагом, прося убежища и покровительства.

— Ты кто?

— Я Чанильтосинд, сын Кутрингштанда, из рода Косаток, одного из знатнейших в Агаше.

— Чанильтосинд Косатка, что тебя привело в наши горы?

— Наш царь оказался очарован пришельцами с Севера, старками. Он даже сделал своим приемным сыном и наследников сына их царя и, к ущербу для своей чести, побратался с ним и заключил союз на равных. Более того, князья Аникара и Логима даже рассматривают старкского царя Атара как фактического главу союза. Мне дали почетное назначение быть другом и спутником нового царевича. Но он по ничтожному поводу разгневался на меня и прогнал как собаку, обойдясь со мной хуже смерти. А царь наш собрался подослать ко мне убийц. Вот я и бежал под твою защиту, зная, что ликинцы никому не кланяются, и что ты никогда не выдашь просящего убежища гостя.