Юрий Ижевчанин - Прелюдия: Империя

— Не хватает у нас дерюг, чтобы добычу завернуть. А тебе набедренной повязки достаточно. Вон на многих и такого не осталось.

Забрав все повозки, разбойники не спеша удалились. Они явно точно рассчитали время, поскольку через час появились стражники, судя по всему, лишь для того, чтобы продемонстрировать служебное рвение. "Охранители порядка" никак не хотели понять, в какую сторону пошли разбойники, и, записав количество убитых, удалились обратно.

Похоронив мертвых, что было возможно, поскольку среди паломников был монах, прочитавший заупокойные молитвы, паломники печально двинулись дальше. Крестьянам и купцам теперь уже было нечего продавать и не на что покупать, так уж хоть помолиться… Немой подошел к стихийно взявшему в свои руки власть старому крестьянину и отдал ему кошелек. Тот поблагодарил Урса и поделил деньги на всех поровну. Урс свою долю не взял. Урс, таким образом, нарушил предписание священника. Но на душе у него стало спокойнее. В ближайшей деревне на эти деньги купили одежду, в том числе и Урсу, который отдал набедренную повязку монаху, поскольку совершать молебен в голом виде было непристойно.

Через три дня паломники подошли к монастырю, около которого развернулось множество фургонов и палаток торговцев. Урс двинулся прямо к привратнику, по-прежнему не говоря ни слова, поскольку не знал, можно ли считать путь законченным.

Привратник сразу же вновь вызвал у него воспоминания о Желтых. Здоровенный дородный монах пренебрежительно посмотрел на него и сказал:

— Чего прешься? Вот сейчас около наружной часовни для вас, мужиков, молебен будет. А в монастыре уже все занято.

Урс, не говоря ни слова, подал ему письмо священника. Привратник обиделся:

— Ты чего не отвечаешь? Немой, что ли?

— Да немой он, немой! — подошел кто-то из шедших с ним богомольцев. — И нас он деньгами выручил, когда нас разбойники до нитки обобрали. Ну совсем отморозки: не постеснялись на паломников, идущих на богомолье, напасть!

Услышав про деньги, привратник оживился, взял бумагу, раскрыл ее и по складам прочитал первое предложение:

— Брат Крин, ты зря су-нул нос свой в де-ла, те-бе вред-ны-е. Не-мед-лен-но пе-ре-дай это пись-мо нас-то-я-те-лю.

Только сейчас привратник понял, какую глупость он совершал, и напустился на Урса:

— А ты чего молчал? Сразу сказал бы, что у тебя важное письмо настоятелю!

Все вокруг расхохотались, поскольку уже слышали, что Урс немой. Сообразив, что он еще раз сморозил, брат Крин провел Урса в сторожку, налил ему чаю с пирогом, а сам отправился относить письмо. Вернувшись, он сказал Урсу:

— Отец игумен будет тебя ждать вечером, после предзакатной службы. До этого он велел тебя устроить в сторожке и накормить как следует.

Урс решил до самой встречи с настоятелем считать, что он в пути, и просто поклонился в ответ. Привратник выставил ему бутыль вина, но Урс пить вино не стал. А вот постной еды он поел с удовольствием.

Вечером Урс вошел к настоятелю. Тот велел всем выйти. Урс низко склонился и сказал:

— Отец игумен, я недостоин даже глядеть на тебя. Я страшный грешник.

— Так это ты знаменитый разбойник Ревнивый Бык? Правая рука самого Ворона?

— Да. Я был им.

— И, значит, это Желтые комедию разыграли, сделав вид, что все главные убиты? И кто же за тебя умер?

— Не знаю я, кого за меня приняли. Только это была не комедия, а предательство.

— Ты по своей воле их покинул или тебя Ворон послал, чтобы ты выжил и дальше отравлял души крестьян?

— Ушел я по своей воле. Но он сказал мне вслед, чтобы я уходил и продолжал нести в душе Желтое пламя.

— Ну и ты по-прежнему его несешь в душе?

Урс колебался между тремя ответами. Ни один из них не казался ему правдивым. И, наконец, он решительно вымолвил:

— Я стремлюсь избавиться от этого пламени. Но когда я смотрю на насилия королевской армии, на твоего, отец настоятель, спесивого и жирного привратника и на многое другое, я понимаю, почему появились и всегда будут Желтые.

— Ты ответил правду. А вот где деньги, которые ты должен внести в монастырь?

— По дороге на нас напали разбойники. Я был настолько бедно одет и изможден, что они даже не подумали пытать меня насчет спрятанных денег. Поэтому я единственный сохранил их, и не могло сердце мое устоять. Глядя на избитых и догола обобранных этими зверями паломников, крестьян и торговцев, я отдал все деньги им. Они на них купили одежду и вьючных животных.

— Ты поступил правильно, сын мой Урс. Но ведь ты сам был разбойником и делал так же, как напавшие?

— Я был Желтым. Мы никогда не грабили бедняков и паломников. И награбленное мы раздавали бедным.

— Глубоко в тебе сидит эта зараза! Но, впрочем, такое давно известно Великим Монастырям. А стремление покаяться в тебе искреннее, я вижу. Готов ли ты принять самое суровое покаяние?

Урс еще полминуты колебался и решил ответить прямо:

— Если мне назначат пожизненное молчание в одиночной келье, я предпочел бы, чтобы мне велели сдаться властям, несмотря на ожидающую меня жестокую казнь. А остальное я готов принять.

У настоятеля появились признаки удивления на лице, несмотря на его высокую духовную тренировку и самодисциплину.

— Даже короли в таких случаях смиренно говорят: "Готов". А ты осмелился сказать правду. Ну что ж, это смягчило твою участь. Тебе предстоит год жестокого покаяния в подземной келье. Свет тебе будут доставлять лишь на время молитв. Еду будешь получать раз в два дня. В темноте я тебе молиться запрещаю, чтобы молитвы твои Кришна не перехватил. Просто кайся в своих грехах и бей земные поклоны. Говорить разрешается только в ответ на вопросы и во время молитв.

Урс, не говоря ни слова, потому что вопросов не было, упал и поцеловал туфлю настоятеля. Тот даже улыбнулся, поскольку такая честь полагалась лишь настоятелям Великих Монастырей и Патриархам. Но порыв был искренним. Он благословил Урса. А затем его переодели в рясу послушника и отвели по скользким ступеням в подземную келью. Постелью ему служила солома. В углу была дыра, из которой воняло. Келья была сыроватая. Но ряса послушника была теплая, и соломы было много: уморить его все-таки, судя по всему, не собирались. В первый день ему приносили только светильник на время молитв, на второй день кувшин подкисленной воды, а дальше через день стали приносить плошку риса либо лепешку хлеба с овощами.

У короля на душе было смутно. Разгрома Клингор не добился, но победил очень уверенно. Если бы не отступили вовремя, паника из-за захвата лагеря наверняка обратила бы армию в беспорядочное бегство. "Так что очень хорошо, что командование я вовремя отдал генералу, и пусть и в дальнейшем битвы ведут профессионалы, а я буду лишь следить за общим ходом сражения и набирать престиж." — подумал король. Но он принял рискованное политическое решение. Линьинских знамен и значков в армии принца не было. И король решил, потерпев тактическое поражение, попытаться одержать дипломатическую победу, окончательно подорвав доверие союзников друг к другу.