Юрий Ижевчанин - Прелюдия: Империя

— Это песня вашего отряда? — спросил Урс разбойника Серого Суслика, который ехал рядом.

— Это песня всех Желтых, — спокойно ответил Суслик.

— В деревне вообще своих великих людей не ценят, — сказал подъехавший Ворон. — Не зря пророк говорил: "Нет пророка без признания, разве только в отечестве своем, среди семьи своей."

Урс поразился. Ему нравились песни Крона, но он не думал, что предок настолько знаменит. Он вспомнил танку предка, которую слышал только от прадеда. У Быка вырвалось:

Сердце сгорело,

Страсть победила обет.

Счастье в мученьях:

И неожиданно Желтый Ворон пригорюнился и закончил танку:

Женщину эту

Я беззаконно люблю.

После этого Ворон немедленно пришпорил коня и больше не подъезжал к Урсу, вернее, теперь к Ревнивому Быку.

Урс ожидал увидеть разбойничий лагерь в глубине лесов, как в легендах и в книжках, но отряд остановился в полуразрушенной избушке лесничего (лесничий там давным-давно уже не жил), а на следующий день двинулся дальше. Сила Ворона была в стремительных передвижениях. На самом деле излюбленное место отдыха у него, конечно же, было, но туда отряд пришел не скоро.

Ворон часто отъезжал в сторону и рассылал с какими-то поручениями своих людей. Обычно они быстро возвращались, судя по всему, просто проверив дорогу. Но на третий день один из них задержался, а затем исчез Ворон и, вернувшись, велел устроиться на дневку, дать отдохнуть коням и хорошенько поесть, прикончив все запасы еды, кроме нескольких сухарей на крайний случай. А ночью отряд снялся и помчался по лесным тропкам при свете луны, судя по настроению разбойников, на серьезное дело.

В большой деревне Крутизинка было четыре дворянских поместья. Более чем половиной ее владел рыцарь Крун Зинкатор. Лирс Укинтир был раза в два победнее, а остальные двое были нищими по дворянским меркам. На рассвете разбойники налетели на деревню и бросились штурмовать поместье Зинкатора. Рыцарь, его отец, младший брат и сыновья вместе с верными слугами отчаянно сопротивлялись. Ценой трех убитых дворянское гнездо было захвачено.

Урс бросился в бой одним из первых. Ему дважды повезло: он сразу подскользнулся и упал, его накрыли своими телами трое убитых товарищей, ценой своей жизни прорвавшие оборону, а затем он вскочил и успел нанести смертельную рану брату рыцаря и еще одному слуге. Урс вдруг ощутил, что в бою у него обостряются все чувства и возникает возбуждение сильнее, чем от вина, и сильнее, чем он испытывал с женщиной. Это же понял и Ворон, который сражался неподалеку от Урса. Он похвалил нового разбойника.

Ворон не любил зря мучить людей. Раненого рыцаря быстренько повесили. Единственное, в чем выразилось отношение Ворона к рыцарю, было то, что он проигнорировал его требования отрубить голову или просто зарубить мечом, как в бою. Брат и старший сын помещика пали в бою, второго повесили рядом с отцом, и двух оставшихся, маленьких детей, зарубили. Так же поступили с отцом и матерью рыцаря, а слуг, которые дрались вместе с хозяином, просто перерезали.

— Всех аристократов нужно извести под корень! — приговаривал Ворон. — Не щадите их семя!

Жену и дочерей, как и остальных женщин поместья, отдали на насилие. Но остальных женщин после этого отпустили, а членов семьи задушили. После разграбления поместье подожгли.

Урсу казалось, что они вершат справедливую месть, уничтожая богатеев и кровопийц, пользующихся плодами крестьянского труда. Он согласился с тем, что нужно уничтожить всех знатных, и не удивился, когда часть разбойников сразу же после конца боя отправилась грабить и жечь два других дворянских дома. Поместье Укинтира, видимо, оставалось напоследок. Хотя выглядело оно намного беднее рыцарского, укреплено оказалось не в пример лучше.

К вечеру, раздав большую часть награбленного крестьянам, которые что-то не выражали большого ликования, Ворон двинулся со своими людьми к Укинтиру. Вот тут деревенские обрадовались. Один старец даже сказал:

— Жаль Зинкатора, он был справедливым и добрым хозяином. А этот последний крючкотвор и жадина, за малейшее нарушение три шкуры готов с крестьян спустить.

Атаман ничего не ответил, и отряд, выстроившись в боевой порядок, приблизился к воротам поместья. Оно было подготовлено к приходу разбойников. Перед воротами стояли столы со снедью и выпивкой. Около них было положено оружие, видимо, как выкуп. Ворон, который с утра не ел и не пил, видимо, постясь ради удачи в битве, подхватил кувшин с холодным шербетом и несколькими глотками осушил его наполовину. После чего посмотрел вокруг удивленным взглядом и закричал:

— Я ел их угощение! Теперь поместье трогать нельзя. Садитесь и пируйте. И подарки они подготовили как раз достойные нас: хорошее оружие. Единственное, о чем я жалею: не удалось захватить чиновника. Этот паук исчез вчера вечером, нюх на опасность у них такой же сильный. как на деньги.

Разочарованные крестьяне отошли в сторону. А у Урса в первый раз появилось сомнение: а все ли так ладно в этом восстании? Но они быстро исчезли в радости победы и "справедливой" мести.

Несколько крестьян захотели присоединиться к разбойникам. Граждан проверяли менее сильно, чем Урса, а смердов вообще сразу взяли. Бык уже понял, в чем дело: его семейство считалось чуть ли не самым богатым среди крестьян графства, и чем выше положение желающего, тем жестче его проверяют. Это Ликарину понравилось и сгладило впечатление от ненаказанного кровососа. Он подумал: "Действительно ведь был бы беспредел: поесть хлеба-соли, а потом ограбить и убить, хоть бы человек этого и заслуживал."

А через день все сомнения забылись: новая схватка с карательным отрядом, триумфальный вход в деревню, через которую уже промчались бегущие каратели, угощение, объятия желающих его женщин. В схватке Урс вновь отличился, за что его Ворон поругал:

— Ты теперь не лезь в самые первые ряды. Приходят новички, им тоже нужно доказать свою храбрость. А ты неплохой воин и нам нужен живым.

В деревне остались переночевать. Ворон демонстративно занял малюсенькую клетушку, предоставив лучшие дома и женщин своим людям. Урс все больше восхищался своим главарем.

Пройдя огнем и железной метлой по трем графствам, отряд Ворона, разросшийся до ста двадцати восставших, вернулся в горы Ломо.

Еще когда Желтые пришли на отдых в первый раз и у Урса появилось время задуматься, возникли некоторые сомнения.

Урс вспомнил поместье мелкого дворянина, которое они разграбили и сожгли, перебив всех свободных, кроме одного слуги, сразу же перешедшего на их сторону. Впрочем, слуг было всего двое, да еще раб и рабыня, которую сначала поимели, потом отпустили на свободу и наградили добром из награбленного, а потом все-таки убили, так как она стала причитать над трупом хозяина и не замолчала по приказу. Уже эпизод с рабыней повис камнем на душе Урса, а затем он вдруг понял, что до изъятия долгов их крестьянский двор был куда богаче этого поместья. Разум Урса работал медленно, но основательно, и он начал обдумывать все случившееся.