Дин Андерссон - Жажда мести

— Вот что еще, — продолжил главный ульфбьерн. — Поклонись Одину и поблагодари его за врученный тебе дар. Те из нас, кто пал первым, оказались слабы в вере. Не так глубоко они познали колдовские чары Отца богов. Те же, кто выжил, теперь во время нападения воинов-скелетов не станут ждать. Сразу обернутся зверьем. Ты еще убедишься, что мы не посрамим честь Одина и нашу славу…

— Айя! — выкрикнула Песнь Крови.

Разом подхватили все, кто находился на поле боя:

— Айя! Айя!

— А ты, Черная Волчица? — спросила Ульфхильда. — Ты будешь сражаться вместе с нами в своем естественном облике?

Песнь Крови подозрительно глянула на нее, видимо, сомневалась, может, жена вождя вновь посмеивается над ней?

Ульфхильда немного смутилась, пожала плечами:

— Таким прозвищем гордятся, а не проклинают тех, кто дарует его тебе.

— Она не совсем волчица, Ульфхильда, — вмешался в разговор Харбард. — И вряд ли имеет смысл называть звериную ипостась ее естественным состоянием.

— Меня это не касается, — гордо заявила Ульфхильда. — Какое же прозвище она желает получить за одержанную победу?

Харбард насторожился. Среди ульфбьернов Ульфхильда славилась тем, что умела каждому воину придумывать прозвище по заслугам. Этот великий, почти колдовской дар именовать любого, кто был рядом, к кому лежала душа, ей был дан от Одина. Он был сродни провидению. Беда в том, что эти прозвища не всегда нравились тем, кому они доставались, и только со временем становилось ясно, что вовремя и метко присвоенное имя порой спасало его обладателю жизнь.

Вот и на этот раз Ульфхильда прорицала, и Харбард лучше других понимал, что ему лучше помолчать, но и оставлять без внимания намечавшуюся ссору он не мог.

— Конечно, Черная Волчица — отличное прозвище, лучше не придумаешь, Дарительница Имен, — обратился он к жене. — Хотя, если по правде, я никогда не встречал такого волка, каким обернулась Песнь Крови. Она просто более походила на этого зверя, чем на какого-то другого. Оставь придумывание имени Одину — он подскажет. Он не оставит воительницу без боевой клички.

— Ты имеешь в виду, что эти руны, выжженные на ее шее, и есть скрытое имя? — нахмурившись, спросила Ульфхилъда. — Почему же ты не прочитал их? — Она знала, чем уколоть мужа, ведь он считал себя неподражаемым знатоком рун. Затем Ульфхильда добавила:

— Тебе не кажется, что эта надпись на шее тебе не по зубам. А я сумела угадать, что там написано.

— Я просто сказал, что, по моему мнению, Черная Волчица вполне достойное прозвище…

— Но ты имел в виду что-то другое? — продолжала наступать Ульфхильда. — Я видела, как ты подмигнул Гримниру. Я знаю, что ты хотел ему сказать…

— Хватит! — выкрикнула Песнь Крови.

Она вырвала остатки своей одежды из рук Ульфхильды и направилась к своему коню. Здесь вытащила из-под седла попону, натянула ее на плечи, а рванье скрутила и сунула под седло.

— Я вовсе не хотела злить ее, — пожала плечами Ульфхильда.

— Я тоже, — подхватил Харбард.

— Все в порядке, — успокоил их Гримнир и направился к Песни Крови.

Сюда же подошел и Магнус. Он принес с собой сумку, вытащил оттуда одежду и предложил воительнице.

— Если тебя это устроит? — Он протянул ей штаны и рубаху. — Возьми.

— Ближе не подходи, — предупредила его Песнь Крови, — а то я оторву тебе голову. Так, кажется, ведут себя дикие звери!

Магнус удивленно посмотрел на Гримнира. Тот положил руку на плечо воительнице.

— У меня есть еще штаны, — начал оправдываться Магнус. — И рубаха найдется. Красивая. Сколько угодно. Мы все благодарны тебе, Песнь Крови, — неожиданно признался мореход. — Без твоей помощи нам всем была бы крышка.

Гримнир кивнул в подтверждение, принял сумку из рук Магнуса и попросил его оставить их вдвоем.

Мореход отошел.

— Надень это, — рыжебородый великан обратился к Песни Крови. Голос у него был тихий, но властный.

— Может, Ульфхильда права… — начала Песнь Крови. — Возможно, мне вообще не нужна одежда и следует ехать голой.

— Я тебе сказал, — с откровенной угрозой в голосе повторил Гримнир, — надень это! И оставь свои бабьи капризы. Один дал тебе силу, чтобы ты сумела спасти Гутрун и наказать Тёкк, а ты чем здесь занимаешься! Тебе нужны союзники или ты собираешься сражаться в одиночку? Если даже никогда больше ты не воспользуешься силой оборотня, ты сегодня спасла нас. Зачем ведешь себя как девчонка? Ульфхильда права, имя — это не насмешка, а великая награда. И ты не зверь! В каждом из нас сидит частичка зверя, в этом можешь не сомневаться, это говорю тебе я, Гримнир, но это вовсе не значит, что мы звери. Один награждает магией только для того, чтобы принимать во время сражения наиболее подходящее обличье. Он поступает так во имя победы. Если ты не понимаешь этого, то пусть боги помогут мне, когда я стану твоим врагом. Я видел, что ты сделала с всадниками Смерти, значит, таков твой удел, только так ты можешь расправиться с ними. Я никогда не встречал что-либо подобное.

— Это было ужасно?

— Это было величественно. Жизнь горазда на выдумки, запомни это. Никакая смерть не может сравниться с ней в изобретательности, на то она и жизнь. Смерть может напугать, внушить ужас, поставить на колени, но она никогда не способна сотворить что-нибудь небывалое, невиданное. Ей не дано творить чудеса, ее удел только убийства. Желал бы я, чтобы Один осчастливил меня подобным даром. Я ведь тоже мучился на ритуальном дереве. Отвисел свое — и ничего. Ни единой руны на шее. А ты нюни распустила…

Песнь Крови отвернулась.

Харбард и Ульфхильда занялись своими погибшими — собирали их в кучу, чтобы предать очистительному огню.

Воительница мягко, совсем добродушно выругалась, глянула на насупленного рыжебородого великана.

— Когда до меня дошло, кем я обернулась, я решила, что потеряла в себе человека…

Гримнир мягко обнял ее, привлек к себе, потом поднял ей голову и мягко поцеловал в губы. Вздохнул и огляделся. Голова его возвышалась над спиной коня, так что наблюдать ему было удобно. Наглядевшись, он взглянул в глаза Песни Крови.

— Ничего ты не потеряла, а сгубила столько врагов. Ты видишь в моих глазах отвращение, отчуждение или еще что-нибудь в этом роде?

Она отрицательно покачала головой

— Вот и оставайся человеком. Разумным, дальновидным, храбрым, рассудительным, великодушным, страдающим существом. И, конечно, гордым и свободным.

— Я так… испугалась. Неужели мне снова придется испытать это?

— Возможно, в том больше не будет необходимости.

— Нет, Гримнир. Я сказала, что не хочу больше становиться зверем, но если потребуется…

Гримнир понимающе кивнул и погладил ее по плечу.

— Может, попросить у Ульфхильды еще целебной мази, чтобы ты погуще смазала ладони, а на горло наложила новую повязку?