Наталья Бульба - И осталась только надежда

— Клево! — Закричала я, разрушая относительное спокойствие и, вырвав руку, кинулась через кусты.

Я не могла объяснить Сизову, что времени у нас нет. К тому пристальному вниманию, которое я ловила, добавилось предчувствие. И вот оно-то убеждало, что действовать нужно быстро и неожиданно.

— Стой, оторва! — Это уже орал Толик, среагировавший быстрее Андрея. — Копыта переломаешь, там ямы!

Но и он не успел меня перехватить, схватив лишь воздух в том месте, где я была мгновение назад. Я же продолжала бежать, прямо туда, где в огромном бетонном колодце бывшей когда-то ракетной шахты с торчащими по краю кусками арматуры блестела вода.

Россыпь камней становилась все ближе, нога соскальзывала с пробившейся сквозь этот хаос разрухи травы, за спиной все ощутимее становилось дыхание Толика — молодость взяла верх над опытом, а я смеялась, звонко, вызывающе. И кричала, перебивая своими воплями возмущенные возгласы остальных.

Вряд ли они понимали, что и зачем я делала.

А вот тот, кто понимал — молчал. Несмотря на то, что с каждым мгновением я все сильнее осознавала, насколько он зол.

Он успеет мне это высказать. Но только после того, как увидит моими глазами все, что его интересует. После того, как прикоснется к переплетению магической паутины этого места, отметит те точки, где потоки внимания становятся плотнее, выдавая присутствие приборов слежения.

— С ума сошла, дура! — Резкий рывок остановил меня на вершине каменной насыпи, что окружала осыпавшуюся внутрь бетонную стену. — Жить надоело! — Толик отпустил мою руку, чтобы тут же перехватить за плечи. — Нам только твоего хладного трупика не хватало для полноты ощущений.

— Не трожь ее! — Подоспевший Андрей смотрел разъяренным сарусом. Но не на меня — на нашего умельца. — Убери свои лапы.

— Вот и смотри сам за своей девкой, раз она у тебя на всю голову ударенная.

Но Сизов его уже не слушал, судорожно ощупывая меня, всматривался в мои глаза. И пока руки метались по телу, губы шептали вопрос, который сейчас был важнее всего остального.

Ответом стали опущенные ресницы. Я больше не сомневалась, что база, которую мы искали, находилась именно здесь. Под землей.

Порадоваться этому факту мы не успели. Появление этих пятерых не заметил никто из нас.

Мальчишка! Он вздумал играть в эти игры со мной?!

Бешенство накатывало алым безумием, застилавшим все перед глазами.

Этот хасар [4] В данном случае название выведенной даймонами нечисти используется, как ругательство. посмел строить собственные планы на будущее во главе объединенного под моей властью веера!

Это отродье посчитало безвыходность ситуации, в которой доверить инициацию я мог лишь ему, моей благосклонностью ко всему, что он сочтет нужным для этого сделать?!

Это было еще не предательство, но….

Несмотря на мою ненависть к отцу, я не отвергал его уроки. У правителя не могло быть друзей. Каждый, допущенный к истинным замыслам или чувствам, немедленно становился угрозой. Верность являлась слабостью, привязанность — необратимой ошибкой, а клятвы — приговором самому себе.

Сэнши настороженно замер напротив, ощущая мою ярость, но вряд ли понимая ее причину.

Берсерк был настолько близок к тому, чтобы явить себя миру, что я невольно позволил себе продолжить ситуацию в видении: трепещущие крылья за моей спиной со свистом разрезают воздух, лицо становится маской, улыбка — оскалом. Когти разрывают плоть, горячая кровь течет по рукам….

— Смерть.

Голос создания подействовал на меня отрезвляюще. Он не знал, что именно стало источником моего неистовства, но был готов уничтожить любого, вызвавшего его.

Но на этот раз я не торопился отдать приказ. Мне нужна была эта человеческая тварь, а значит, мне нужен был Туоран.

Как же я ошибся в нем! Впрочем, исступление начало отступать, сдаваясь выдержке, давая возможность взглянуть на события более холодным взглядом. Инициация мага Равновесия Хаосом, действительно, была практически невыполнимой задачей. Мое же требование являлось однозначным: провести и взять под контроль ее способности.

Вот только здравость рассуждений никак не желала брать верх. Этой девчонке достаточно было сделать лишь шаг ему навстречу, чтобы между ними начала устанавливаться связь Единственной. И вот тогда он станет абсолютно неуправляемым.

Кровь нашего рода и так тянулась к господству над другими, когда же для этого появлялась достаточная мощь, усмирить стремление становилось невозможным. Пример отца был более чем показательным, чтобы удостовериться в этом.

Будущая варидэ [5] Варидэ — мать правящего ялтара. Имеющая право влиять на решения своего сына и даже отменять их. В крайнем случае, может признать своего сына нарушившим Кодекс Чести Воина и передать власть следующему наследнику, сохранив при этом право советовать, но лишаясь права приказывать. сделала все, чтобы остановить сына и уничтожить источник его силы, но проиграла. Так же, как и Совет, для которого попытка встать на пути у новоявленного ялтара закончилась страшной гибелью едва ли не половины талтаров.

— Девочка продолжает испытывать к тебе страх. Это недопустимо. — Никак не желающий утихать гнев заставлял бурлить кровь. Рык прорывался в мой голос.

— Ребенок.

Я резко дернул головой, поддавшись очередному приступу злобы.

— Мне отдать ее сыну?

— Я сделаю, — с тем же бессмысленным выражением лица, в котором не за что было зацепиться, чтобы разгадать, что же творится в его душе, произнес он и направился к портальному кругу. Свое логово он обустроил на десятом уровне, там же, где был управляющий модуль внутренней охраны.

Я же продолжал смотреть ему вслед, пытаясь понять, что именно заставляет меня не доверять и ему. Была ли это разыгравшаяся паранойя, вызванная непокорностью сына, или я видел, но не осознавал то, что могло сыграть свою роль в будущем.

Одиночество для меня, и страх для них. Именно таким будет мое правление.

Я готов был сделать исключение из этой формулы, но только для одного существа. И ей лучше смириться с той участью, которую я для нее готовил.

Воспоминания о правительнице д'Тар оказались не менее болезненными, чем думы о Туоране. Ее тело привлекало меня, манило к себе, принуждало себя желать. Ее свободолюбие требовало покорить, заставить подчиниться, молить о милости. Но я знал, поступи я так, и она перестанет быть той Лерой, к которой стремилось мое сердце. Так что я готов был смирить собственное неистовство, я даже готов был проявить терпение, приручая ее к себе.

Я готов был на многое, лишь бы она дала мне надежду. Но это не значило, что я рассчитывал на чудо. Благодаря родичам ее мужа знал, как именно она относится к своим детям.