Александр Тюрин - Меч космонавта, или Сказ об украденном времени

— Не дорожащие жизнью, не боятся смерти. А, гликося, что за всадники замаячили вот на том холме?

Пока ближние слуги пытались разглядеть незваных гостей, князь Петролий уже приставил к глазу подзорную трубу и на лицо его словно упала тень.

— Се не катаи и уж, конечно, не ордынцы, а рейдеры президента.

Слуги еще не взяли в толк, почему возопечалился их господин, но верным сердцем уже почуяли неладное.

У Адаптида тоже заныло в груди. Но разве Фискалий может быть недоволен своим военачальником? Разве не князь Петролий побил войско кузнецкого хана, хлынувшее через реку Иртыш и сметающее все заслоны како пожар. Князь сыскал за кордоном умельцев, шибко сведущих в алхимии, те сготовили зелье, напалмием прозываемое, способное сжигать повозки ордынцев, движимые бесовской силой. Огненным составом можно было заполнять сосуды для последующего метания рукой или пушкой. Такоже получены были дымные снадобья, замутняющие глаза, и басурмане стали словно слепые котята. Заодно Орда Большая Алматынская, хитростью князя Петролия, подвинута была на вылазку против ставки кузнецкого хана. Хан Амангельды зарезан был нашим пластуном, проехавшим под брюхом белого верблюда в его дворец. Уже тогда поговаривали ушлые барышни, что Фискалию без князя Петролия Самотлорского не президентствовать…

Всадники в черных малахаях, не встречая никаких преград, подскакали прямо к полководцу и его ближним слугам.

— Княже Петролий, — заорал передний из них, заросший чуть ли не по глаза сивой бородой. — Господин мистер Президент требуют тебя в свой Яйцевидный Кабинет.

— Нам еще не ведомо, весь ли шэньский флот вошел в сию бухту, не случатся ли где новые высадки. Разве я не надобен здесь? — отвечал военачальник неожиданно дрогнувшим голосом.

— Ты нужен там, куда направит тебя воля народного избранника, — возгласил рейдер. Спокойствие сего неведомого малоприглядного человека лишь подчеркивала ту мощь, которая стояла за ним. — Найди, княже, себе замену, начальника, иже справится с твоими делами, и следуй за нами. Господин лучший президент желает говорить с тобой.

Князь глянул на своих ближних слуг и Адаптид впервые увидел растерянность в глазах господина.

— Мы с тобой, княже, в любую невзгоду, — прошептал он. — Изволь приказать — и мы утопим этих в их собственных соплях.

Но господин молчал, понуро теребя темляк своего чекана.

— Возьмешь с собой, княже Петролий, толико пятерых слуг, больше тебе не надобно, потому что мы с тобой, — распорядился сивобородый.

Не успело солнце Сварог отойти от солнца Ярило даже на двенадцатую часть небосвода, как князь Петролий в сопровождении пяти ближних слуг и тринадцати президентских рейдеров отбыл от войска в град престольный Теменск.

Первое, чему подивился Адаптид — не пороли горячки и спешки рейдеры, не гнали своих мощных единорогов, хотя и сорвали военачальника чуть ли не с рати. Сивобородый их предводитель, именем Правдоруб, не выискивал и пути посуше да поровнее, и советов не выслушивал. Можно было подумать, что он нарочно подбирает места топкие и низинные даже для ночлега.

Настала третья ночь, вернее пора сумерек, когда Сварог сошел с небосвода, а Ярило притомился и слабо светил своим глазом подле круга земного. Князь со слугами устроились на небольшом холмике, нарубив карликовых елок, чтобы хоть немного спастись от сырости. Да и в случае нападения быстротекущей клейковины имелось бы время, чтобы испугаться и чего-нибудь сообразить. Все вознесли молитву «Да произрастет Древо Жизни», а потом грамотный княжий холоп Конектид сотворил заклинание Ботаника, каковое должно было отпугнуть упырей-кровопийц и червей-мозгоедов. Рейдеры расположились по кругу возле слабеньких костров, став почти незаметными темными кучками. Точно как волки, которые в два счета могут вырвать тебе кадык, быстрой тенью выпрыгнув из укрытия.

— Навалиться бы нам сейчас на них и открутить им чресла, — Конектид пустил ветры в сторону рейдеров.

Адаптиду пришлось по нраву такое предложение.

— Княже, отчего нам не угостить каждого из этих чекушкой в лоб — и настанет спокой.

Князь молча смотрел на звезды, словно не слышал своих холопей.

— Аль не прокормимся на воле? — спросил Адаптид.

— Это как мы кормиться будем, холопы мои верные? — молвил унылый князь. — За медные деньги будем проводить ордынцев через теменские леса? Или наймемся таскать горшки с дерьмом у богатых шэньцев и сами воссмердим?

Беседа, еще немного продолжившись, затихла. Адаптид улегся чуть подальше от костра, чем ему хотелось. Он сгреб ельник в некое подобие перины, положил под голову седло, притулился к теплой спине своего ездового барана Барона и, как ему показалось, закимарил.

Сон был навязчивый, как бесы, липкий будто клейковина. Адаптид снова видел инаугурацию Фискалия: зима, Дворцовая площадь, толпы народа, заряженные безотчетной радостью. Всего лишь вчера процарапали они слово «Фискалий» на кусочке бересты и бросили в глубокую яму. Так свершилось голосование. Яма Фискалия оказалась заполненной с горкой, а ямы конкурентов в лучшем случае с едва присыпанным донышком.

Не закончилась еще усобица, войны Храма Чистоты против Властелина Железа и нефтяных князей. Тысячи боевых холопов вместе со своими господами сложили буйны головы. Со всех сторон приходили ордынцы и прочие поганые на землю теменскую и пустошили ее. Желая прекратить смуту и запустение, народ избрал на президентство молодого приверженца древесной веры Фискалия Чистые Руки, сына танкерного короля, который много помог народу после порушения нефтепроводов. Обменял Фискалий один танкер, наполненный смоляной горючей жидкостью, на вагон, забитый зелеными бумажками — зелень эту дал заморский колдун, именуемый Фед Резерв. И были эти бумажки не простые, а с удовольствием их взяли и поганые, и нефтяные князья. (Это уже потом они не знали не ведали, что с ними делати.) А князь Петролий как раз тогда забрал Адаптида, юного холопа, у одного из разгромленных храмовников…

Свежеиспеченных президент выходит из золоченных врат Храма Демократии к людям, на главе его сияющий венец, в руках зеленый посох, изображающий Древо Жизни. За ним нарядно разодетой толпой морские разбойники, ныне ставшие сенаторами и боярами.

Однако сновидение подернуто было пеленой тоски и мрака.

Люди кажутся истрепанными куклами, одежки их — совсем как ветхие тряпки, там и сям вылезли нитки. Люди еще живы, но руки их полуистлели, облезшие головы покрыты паршой и струпьями, величавый же Храм Демократии смахивает на полусгнивший покосившийся сарай. Над толпой полутрупов набрякло сизое небо, похожее на Преисподнюю. И вдруг снег начинает ложиться на уродливые тела, одежды, строения, на смену гнили и трущобам приходят прекрасные ледяные изваяния и сооружения: стрельчатые арки, гроздья легких башенок, соцветия высоких окон, галереи-паутинки, изящные портики — все словно сотканное из серебристых нитей. Посреди этой лепоты — президент, похожий на дивью статую из переливчатого хрусталя. И вместо зеленого посоха в его руках огромный ледяной хер. Свет стекает с поясневшего неба, на котором, однако, нет солнц и заставляет играть новый город и воздух, его насыщающий, всеми цветами. Парят существа совершенного величавого вида: по виду диски, сферы и многогранники, но живые. Они сливаются и разъединяются, перетекают друг в друга, нет на них ни греха, ни страха. А еще слышна чудная музыка хрусталя и серебра.