Всеволод Болдырев - Болдырев Всеволод

— Я верю собственным глазам, — голос мой был глух, страшен.

Лицо Хромова расслабилось. Он вынул из кармана пачку влажных салфеток, принялся тщательно протирать царапинки и порезы на своих руках, лице.

— Потому-то я вас и позвал! — быстро проговорил он. — Когда вас держали под арестом, я совершенно случайно увидел этот нож. Старинные предания будто сами всплыли в голове. Серебро! Этот металл всегда считался главным оружием супротив темных сил. И не только у нас в стране! Возьмите предания любого народа: порождения ада всегда изничтожали именно серебряным оружием! Нет, есть, конечно, еще чеснок, осина, распятие…

— Сжигание на инквизиторском костре.

— Да-да! В средневековье этот способ был особо популярен! Конечно, была еще Охота на Ведьм… Но ведь это все зачиналось для благих целей! Прочтите труд «О Стальной Перчатке». Эта группа экзорцистов очистила от демонов, оборотней и ведьм пол-Европы. Это потом их методы очернила Инквизиция!

Я утомленно прикрыл глаза. Доктор надрывался, размахивал руками, брызгал слюной. Мне стало как-то не по себе. Если и в самом деле в наш мир хлынули орды демонических отродий? От кого тогда ждать помощи? От Бога?

Наверное, проспал я довольно долго, потому как встал отдохнувшим, посвежевшим и бодрым. Наскоро закусив йогуртом, накинул куртку, влез в кроссовки и снова отправился в кабинет к профессору.

Осторожно заглянув внутрь, — мало ли что еще этот полоумный там прячет? — нос к носу столкнулся с полковником. Его лицо было мрачнее дождевой тучи, глаза чуть ли молнии не метали. Заметив меня, военный хмыкнул и быстрым шагом вышел из кабинета.

Я удивленно оглядел комнатку. Хромов, как обычно, сидел за столом, только в этот раз выглядел он каким-то растерянным. Не сразу заметил меня и несколько секунд неотрывно таращился на полупустую колбу.

— К вам можно? — пришлось даже вежливо постучать, чтобы обратить на себя внимание.

— Да-да, заходите, конечно! — видимо, мой приход несколько удивил его. — Как себя чувствуете?

— Терпимо. Рубец на лбу затянулся, спал я неплохо, хвост не отпал… А чего полковник такой недовольный вышел?

— Говорит, что воздухоочистительная система полетела. На верхних этажах жара как в Сахаре! А ведь на улице почти зима. Видимо, их хваленые накопители расходуют последние запасы.

— Скверно, — я покачал головой. Вдруг вспомнил, что за вопрос терзал меня все утро, спросил: — Слушайте, а почему в убежище горит свет? Весь город как сажей измазан! А тут светло, почти уютно.

— А, так здесь же генератор маленький есть! Он-то электричество и вырабатывает. Жалко только, что приспособить его для других целей нельзя — инженеров-то нет. Без света еще можно обойтись, а вот без насосов для воды и охлажденного воздуха… Кстати, если вам интересно, то в городе свет пропадает из-за тех тварей, которых в народе именуют вампирами. Они его словно поглощают.

«Матерь Божья! Сколько еще страшных тайн скрывала в себе закрытая часть города? И что же происходит там, за кордоном?»

— А откуда ЭТО все повылазило? — робко спросил я. — Импы, оборотни, вампиры… прочая жуть.

— Этого я, к сожалению, не знаю, — Хромов развел руками. — Уровень допуска не тот.

В разговоре наступила минутная пауза. Профессор рассматривал скопление бумаг, я — рентген-снимок импа на стене. Образ отпечатался настолько четко, что можно даже рассмотреть отпечатки кожаных крыльев.

— Мы должны покинуть убежище с первыми лучами солнца, — неожиданно резко заявил Игорь Хромов. — До рассвета два часа, времени у нас будет — до первых сумерек. Если не успеем к водохранилищу, сгинем!

Дыхание сперло, перед глазами поплыли какие-то капельки, точки… Я и не подозревал, насколько сильно боюсь улиц Н. Оборотень за стальной дверью — это не оборотень за углом. В убежище можно быть смелым, веселым, разбрасываться шутками и играть на нервах у вояк. Но на улице — совсем другое дело…

Примерно через час я уже стоял в общем зале и с недовольной рожей устраивал за спиной матерчатый рюкзак. Рядом со мной топтались доктор и два солдата, угрюмые как бурые медведи поздней осенью. У обоих было по автомату, скудному запасу рожков и небольшой сумочке через плечо. Мне в мешок напихали сублимированной пищи, несколько бутылок с пресной водой и пачку сухих спиртовых таблеток. На поясе слева висел привычный фонарь, а на правом боку были пристегнуты ножны для серебряного ножа — зубодробительного оружия против всяческой не очень чистой силы, которое прибрал к рукам доктор. Честно сказать, я не шибко рассчитывал на себя, как на опытного бойца. Но два автомата и дневной свет давали нам значительное преимущество перед неведомым врагом. А вот нож надо было бы забрать назад.

Мы шли через зал под пристальным вниманием испуганных горожан. Я ощущал себя героем из «Армагеддона». Таким же отважным, целеустремленным… только перепуганным до поросячьего визга!

Здесь и вправду было просто чудовищно жарко. На стенах и потолке скапливался конденсат. Люди выглядели злыми, все мокрые, всклокоченные. Я не прошел и ста метров, как дыхание стало тяжелым, липкая струйка побежала по спине, на лбу выступили бисеринки пота.

— Взгляните-ка сюда! — мне помахал Стальский.

Он стоял возле широкой вентиляционной решетки. Майор приложил руку к небольшому отверстию и тут же с криком убрал. На его ладони вздувался маленький пузырек.

— Горячая! — пояснил он. — Из трубы валит горячий воздух! Нужно срочно запустить систему охлаждения, а то мы тут заживо сваримся.

— А если и не сваритесь, продукты окончательно стухнут, — сурово предрек Хромов. — Учтите, если мы не дойдем до бункера — вам крышка.

— Не вернетесь через три дня, — вытирая лицо платочком, проговорил шедший за нами полковник, — мы отправим последнюю группу. У нас остался лишь один дубликат ключа от бункера, так что постарайтесь даром не рисковать.

Какая душещипательная забота! Мне и вправду стало намного легче, хоть кто-то будет ждать нас.

Едва мы вышли на улицу, на нас тут же обрушились мегатонны горячего воздуха.

Я открыл, было, рот, поперхнулся и зашелся в кашле. Складывалось ощущение, что дышишь над раскаленной сковородой с песком. Язык моментально прилип к небу, горло ссохлось. Над горячим асфальтом поднималось марево, словно мы не на улицах Н, а где-нибудь в пустыне.

Сзади грохнула стальная дверь — вояки спешно задраивались.

— Посмотрите! — прохрипел профессор. Его дрожащий палец указывал в небо.

Я поднял взор вверх и обомлел. Небо было белым и слегка отливало желтизной. Мне оно напомнило раскаленный металл… впрочем, даже в металле было больше жизни, нежели в этом чуждом безжалостном своде.