Дэйв Дункан - Путь воина

— Его наслали колдуны.

Колдуны! От неожиданности маленький жрец сделал шаг назад.

— Колдуны! — пробормотал он. — Светлейший, за все годы, проведенные мною в этом храме, я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь из паломников упоминал о колдунах. Я даже и не думал, что они все еще существуют.

Ярость в глазах воина внушала ужас, теперь жрец мог сам в этом убедиться.

— О, они существуют! — взревел он. — Я пришел издалека, о священный, но верь мне, они существуют.

Хонакура постарался сосредоточиться.

— Колдуны бессильны против Всемогущей, сказал он твердо, — а тем более в Ее храме. Если они — причина твоего несчастья, то изгнание демона несомненно пройдет успешно. Ну, что ж, приступим?

Хонакура подозвал Четвертого в оранжевых одеждах и отдал кое-какие распоряжения. Потом он повел воина к Богине. Они вошли в храм через ближайшую арку и проследовали вдоль нефа.

Огромный воин неторопливо шел рядом с Хонакурой, жрецу приходилось делать три шага, тогда как тот ступал только один раз, но юноша не спешил: он беспрестанно поворачивал голову и ошеломленно глазел на окружавшее его великолепие; так бывает со всеми, кто впервые оказывается в этой святая святых и видит огромную синюю статую, серебряное возвышение перед ней, усыпанное дорогими приношениями, разноцветные вспышки витражей, свод, куполом поднимающийся к небесам. Сейчас в храме было много народу — жрецы и жрицы, паломники и просто молящиеся, они стояли и ходили по сияющей мозаике пола, но величие храма превращало их в ничтожные пылинки, которые не могут нарушить царящий здесь покой.

Они подошли ближе, и теперь воин не замечал ничего, кроме величественной статуи Самой Богини; она сидела, окутанная покрывалом, скрестив под собой ноги и положив руки на колени. Ее длинные волосы струились бесконечным потоком. С каждой минутой ее образ приобретал реальность, и, подойдя совсем близко, воин в благоговении распростерся перед ней.

В ритуале изгнания принимали участие многие: тут требовались пение, танцы, обрядовые церемонии. Хонакура предоставил совершить изгнание Перандоро, жрецу шестого ранга, потому что такая возможность — большая редкость Сам он только однажды совершал эту церемонию. Стоя внутри круга, воин опустился на колени, склонил голову и вытянул вперед руки — теперь остается только постелить на его спину скатерть, и за таким столом смогут пообедать трое. Остальные жрецы украдкой поглядывали в их сторону; паломников попросили немного подвинуться; вся эта картина производила огромное впечатление.

Сначала Хонакура не очень следил за церемонией. Он обдумывал свой следующий выпад против невыносимого Хардуджу. Что касается меча, то это просто — его можно взять в оружейной у Атиналани. Синяя юбка, форма для Седьмых тоже не проблема, а зажим для волос — совсем незначительная деталь. Но воины щеголяют особыми ботинками, а если теперь послать за подходящей парой, то размер этой обуви несомненно вызовет подозрения. Более того, он был просто уверен, что для поединка его новому герою понадобится и вторая пара, а это уже гораздо сложнее. Возможно, ему придется сделать так, чтобы этот опасный молодой человек исчез на пару дней, пока все приготовления не будут закончены; то, что он здесь, должно пока оставаться тайной. Хонакура испытывал огромное удовлетворение при мысли о том, что Богиня не только ответила на его молитвы, но и обличила его реальной властью. И Она не ошиблась, оказав ему такое доверие, это он знает точно. Он позаботится о том, чтобы все было как следует.

Пение достигло своего апогея, хор взревел «Изыди!» Воин поднял голову, обвел все вокруг непонимающим взглядом, потом посмотрел на Богиню. Хонакура нахмурился. Этому болвану было приказано не поднимать голову.

— Изыди! — еще раз провозгласил хор голосов, звучание которых лишь на малую толику отступало от совершенства. Воин рванулся назад, запрокинув голову и раскрыв глаза так широко, что стали видны белки. Послышалась нервная дробь барабанов, трубач взял неверную ноту.

— Изыди! — пропел хор в третий раз. Перандоро поднял серебряный кубок, наполненный святой водой Реки, и вылил его содержимое на голову воина.

Тело юноши свела неестественная судорога, он рывком поднялся на ноги, грязная набедренная повязка упала на пол, и совершенно нагой, не замечая стекающей по его волосам воды, гигант мучительно вытянулся перед статуей. Потом он пронзительно вскрикнул; никогда в жизни Хонакура не слышал, чтобы человеческие связки способны были издавать такие мощные звуки. Ибо, возможно, впервые за всю многовековую историю храма голос одного человека заглушил хор, лютни и флейты и отдаленный гул, доносящийся со стороны Судилища… Этот звериный рев, полностью лишенный какой бы то ни было гармонии, наполнял душу всепоглощающим отчаянием. Свод храма отразил этот звук. Нечеловеческий крик тянулся целую долгую минуту; певцы и музыканты безнадежно сбились, танцующие стали натыкаться друг на друга, все широко раскрытыми глазами смотрели на воина Под хаотичный стук барабанов церемония быстро завершилась. Воин покачнулся.

Он рухнул, как падает мраморная колонна. Во внезапно наступившей тишине раздался громкий звук удара — это его голова коснулась плит пола. Он лежал без движения, огромный и, как младенец, нагой. Повязка упала со лба, и теперь всем взорам открылись его знаки — семь мечей.

История храма уходила корнями в незапамятную древность. Его несколько раз перестраивали, прибавляли новые части и время от времени, когда изнашивалась ткань, — а это происходило довольно часто, — меняли внутреннюю обивку.

Но храм — это еще и люди. А они сменяются гораздо быстрее. Начинающий в изумлении взирает на древнего мудреца Седьмого и приходит в благоговейный восторг при мысли о том, что этот старик, возможно, в годы своей молодости видел Такого-то; ему не приходит в голову, что, будучи еще новообращенным, этот старик сам так же удивленно смотрел на Такого-то и размышлял, что он, наверное, видел Того-то и Того-то. Так, подобно каменным глыбам арок, жрецы храма возникали из темноты прошлого и поднимались в неразличимое сияние будущего. Они лелеяли святые древние традиции и в торжественном благоговении поклонялись Богине…

Но такого дня не помнил никто из них. Преклонного возраста жрицы шестого ранга бегали как девочки, грубо нарушая тем вековые традиции, люди громко кричали перед самым лицом Богини; рабы, носильщики и целители толпились в священных местах; паломники в одиночестве бродили по храму. Почтенные старцы непререкаемой моральной чистоты увели четырех самых сильных младших жрецов в одно из задних помещений, где приказали им раздеться и лечь. У трех жрецов седьмого ранга перед обедом случился сердечный приступ.