Крис Хамфрис - Вендетта

Он немного подождал. Всегда был некий переходный период, момент слияния. Он никогда не длился долго. Скоро его «я» растворится — и Скай станет Тиццаной…

Но этого не произошло. Не было никакого слияния. Не было темноты. Вот Тца поднимается из теней в туннеле. А вот Скай, и он встает вместе с ней.

Что-то неправильно. Совершенно неправильно. К этому времени он должен был уже исчезнуть, но вот он стоит здесь, вот выходит из расщелины между двумя долинами, вот бежит очертя голову куда-то вперед. Руки беспорядочно движутся по обе стороны тела — «Моего тела! Нашего тела!» — в каждом кулаке зажат конец веревки.

Кто-то завыл. Нет! Он завыл — они завыли, — запрокинув голову к прибывающей луне. Наверное, еще день, но грядет полнолуние. И мгновенно эхо заметалось в горах — на вой ответили. Боковым зрением он — они — различил закутанные в черное тени, движущиеся в темноте по другим тропкам и повторяющие тот же самый вопль, который Скай-Тца издал вновь.

И звери услышали его. Дикие свиньи засопели в траве, завизжали пронзительно от ужаса и, ломая ветки, кинулись в кусты.

«Что же происходит?» — терялся в догадках Скай.

А потом понял. Понял, почему его «я» не исчезло, не растворилось. Почему он сейчас находится здесь вместе с Тиццаной. И ему стало жутко, по-настоящему жутко.

Его дух не вошел в девушку — он вошел в ее двойника. Потому что она была маццери. И сейчас вышла на охоту.

Он огляделся — они огляделись. Справа и слева неслись призрачные охотники, преследуя кабана. И Скай чувствовал — хотя и не был точно уверен, кто именно это чувствует, — желание убивать, жажду крови, впервые испытанную во время охоты с Паскалин.

Тца уверенно бежала вперед. Это ее земля, она охотилась здесь днем и ночью. Через долину пролегали такие тропки, которых не знал никто, кроме девушки; иные в ширину были не больше, чем ступня взрослого человека, но Тца отлично в них ориентировалась, и они бежали, огибая кусты, отрываясь от соперников.

— Туда! — весело выкрикнула охотница.

Всеми обострившимися до предела чувствами Скай ощутил жертву раньше, чем увидел, — животное с треском вылетело на тропинку и ломанулось прочь, взрывая копытами землю. Но маццери действительно обладают выдающимися возможностями. Кабан был быстр. Они — еще быстрее.

Зверь тоже понял это, остановился и повернулся, когда они — Скай не мог избавиться от ощущения, что их двое; не рядом, а гораздо ближе, они почти составляют одно целое — вылетели на небольшую поляну. На них уставился гигантский самец, намного крупнее того, что Скай завалил на первой своей охоте; чудовищные клыки в лунном свете казались остро заточенными саблями.

Скай мог колебаться, Тца же — никогда. Рука нырнула в кожаный мешочек и вернулась уже с камнем.

— Фортуна, — произнесла она.

Через мгновение праща зажужжала в воздухе, словно рой пчел, раскручиваясь все быстрее, быстрее, скоро она низко заревела.

Ж-ж-ж!

— Йа!

Кабан оказался не робкого десятка, и крик девушки послужил сигналом к атаке. Он помчался прямо на свою мучительницу. Пятьдесят шагов, сорок. И по-прежнему ревет в воздухе праща.

Скай бы уже метнул камень — Тца выжидала.

Тридцать шагов, двадцать. Кабан пригнул голову к земле, выставив смертоносные клыки.

— Стреляй! — внутренне возопил Скай.

— Сейчас.

Девушка резко выбросила руку и отпустила узел. Камень со свистом полетел навстречу зверю и ударил его точно промеж больших черных глаз. Кабан пошатнулся, рухнул на землю, по инерции пролетел вперед, едва не встал снова на ноги — точно как байкер, которого Скай видел в другой жизни, — затем перевернулся на спину, прокатился последние десять футов, взметая тучу пыли и гальки, и наконец замер на расстоянии меньше вытянутой руки от своего убийцы.

Несколько мгновений слышно было только тяжелое дыхание раненого зверя. Затем Тца нагнулась и повернула могучую голову, чтобы посмотреть кабану в глаза. Она приставила нож к горлу прямо под нижней челюстью, с силой воткнула его в плоть и сделала глубокий надрез до самого уха. Свет в глазах зверя, который не удалось погасить брошенному из пращи камню, теперь начал затухать. И в уже подернувшихся дымкой зрачках Скай увидел лицо, знакомое по этой жизни.

— Филиппи Чезаре, — услышал он шепот.

Теперь парень был помечен смертью. Тца поднесла руки к распоротому горлу и произнесла одно слово:

— Мир.

Она дотронулась кончиками пальцев до места, где заканчивалась ужасная рана, и медленно повела руку вдоль нижнего ее края. И — о чудо! — кровавые края начали на глазах срастаться.

Скай ощущал все происходящее! Его фюльгия в ее двойнике метнула из пращи камень, который свалил кабана с ног, затем перерезала ему горло. А теперь его пальцы, дрожа, двигались вдоль чудовищной раны и соединяли ее края — будто припаивали один кусок металла к другому, — возвращая животное к жизни. Скай протянул руку ко лбу вепря, где в глубокой вмятине так и покоился камень, извлек его, потом приглаживал шерсть, пока не исчезли последние следы крови.

Кабан полежал мгновение, затем перевернулся на живот и наконец встал на ноги. Хрюкнув, он неверной походкой побрел прочь и вскоре растворился в кустах маки.

Скай не отрываясь смотрел ему вслед. Он понял: Филиппи Чезаре будет ранен, как это случилось с Джанкарло, но выживет.

Юноша поднял глаза. На востоке небо начало розоветь.

«Скоро рассветет, — подумал Скай. — Рассвет новой жизни, ибо я теперь — маццери сальваторе».

Тца бегом направилась в долину, к огромным гранитным утесам. И своим обострившимся зрением охотника Скай разглядел впереди на расстоянии многих миль характерные очертания наклонной скалы — убежища Тца. Его пещеры.

Когда они наконец вошли внутрь, Скай увидел тело девушки, распростертое на куче козьих шкур, и растянувшегося рядом Коломбо. Он понял, что сейчас произойдет: двойник Тиццаны в то самое «одно спокойное мгновение» нырнет обратно в ее тело и заснет. Двойник же Ская вернется в тело, лежащее на больничной койке. Там в его руке крепко зажата руна Гебо. Дар. Дар, который он только что приобрел.

В тот момент, когда фюльгия пастушки проскользнула в ее тело, сознание начало отделяться, Скай покидал Тиццану. И в то же время он не чувствовал, что возвращается к своему «я», оставшемуся в больнице.

«Нет, — подумал он, беззвучно вскрикнув. — Нет! Отпусти меня!»

Но он не мог выбирать, когда и куда уходить. И время течет со своей скоростью в каждом из миров.

Тца перевернулась на шкурах, веки ее дрожали. И Скай понял, когда он. Растущая луна, в ярком свете которой они охотились, подсказала ответ. Он вспомнил, что за час до того, как она взойдет снова, Эмилио явится к менгирам Каурии, чтобы услышать ответ Тиццаны. И, уже отключаясь, Скай успел осознать, что ему еще предстоит заплатить за обретенный дар исцеления.