Наталья Игнатова - Рыцарь из преисподней

Отец подождал ответа, понял, что не дождется, и задал вопрос иначе:

– Она не пожалеет?

– Нет, – в этом Наэйр был уверен, он видел будущее Артура, он не понимал сестру, но был уверен в ответе, – не пожалеет ни на секунду, никогда, что бы ни случилось.

Марийка недолго пряталась от отцовского гнева, прикатила домой уже через день, прямо из Песков. Что-что, а рассчитывать время и появляться с просьбами или неожиданными известиями именно тогда, когда с наибольшей вероятностью просьба будет исполнена, а известие принято благосклонно, она еще в детстве умела. Сегодня, слушая, как она разговаривает с отцом и как тот от гнева и скрежета зубовного переходит к поиску аргументов за то, почему Марийке нужно оставаться с Артуром, Наэйр не в первый раз задумался, а кто в Семье настоящий тиран, самодур и деспот? Традиционно считалось, что Моартул с его характером, чувством юмора и легендарными подвигами на ниве установления всеобщего счастья, благополучия и идеального порядка.

На территорию Поместья традиции, похоже, не распространялись.

Впрочем, до тирана и деспота Марийка все-таки не дотягивала. Те действуют силой и хитростью, а она – умильностью и упрямством.

Ничего хорошего не было в том, что она стала женой Артура. Ни сейчас, ни потом не выйдет из этого ничего доброго. Плохое? Да, возможно. И уже скоро. По-настоящему плохо то, что Марийка все равно будет думать, что это хорошо.

– Еще я заберу «Гламону», нам столько придется ездить, а ее можно на крыше «Скадата» возить. – Марийка была преисполнена надежд и аж фонтанировала планами, креститься пока не собралась, правда. И для отца это, наверное, было хорошо.

– Не надо тебе ее забирать, – сказал Наэйр, – не увлекайся мотоциклами пока, хватит с тебя машины. И езди лучше на заднем сиденье.

– С чего это? – если с отцом Марийка старалась во всем соглашаться и делала это до тех пор, пока ситуация не выворачивалась так, что соглашался уже отец, то с ним она спорила всегда, во всем, по самым ничтожным поводам. – Буду ездить, где хочу. Я вообще лучше Артура машину вожу. И на чем хочу. Что мне сделается, я вампир.

– Ты да, а она нет. По крайней мере, мы не знаем этого наверняка.

Он, наверное, не так хотел бы об этом сказать, такие новости преподносятся как-то менее обыденно, к ним готовить надо. Но его же никто не подготовил к тому, что сестренка явится домой, нося под сердцем дитя. Марийка – вампир, как было верно замечено. Она мертвая. У мертвых с детьми… сложно. И дело не только в том, что мертвые детей отвратительно воспитывают.

Но все равно, надо было как-то подготовить. Если не Марийку, то хоть отца.

Тема «запереть дома» снова стала лейтмотивом. О монастыре или ссылке в тварный мир речи уже не шло, потому что монастырь и ссылка – это наказание, а наказывать Марийку не за что. Наоборот. Но вот беречь надо.

Марийка, естественно, упиралась и давила на то, что лучше мужа ее никто не побережет, что ее бережет Бог, что это вообще не дело, когда муж и жена порознь, тем более если тут такое. Наэйр не стал их слушать, ушел к себе. Но и этого оказалось недостаточно: дом вибрировал от эмоций, от радости, волнения, изумления, недоверия. Все вместе это называлось счастьем, и счастья было слишком много для того, кто знал, чем все закончится. Хорошо не знать. Артур этой радости тоже лишен, но, с его точки зрения, финал как раз и будет счастливым. Он опять не поймет, что это жертва, будет уверен, что не отдает, а как раз получает. Был бы он сумасшедшим, обычным психом, пусть гением, пусть магом, было бы легче. К сожалению, он был святым. И он был прав, считая благом все, что приходит от Бога, даже боль, потери и смерть.

Найэр расправил крылья и взлетел, направляясь к черной дыре в центре неба. Пора было заглянуть в тварный мир. Вот уж где почти нет счастливых, а боли, потерь и смерти с избытком хватает на всех.

Храм в Талае, на острове Орау княжества Мару, был построен самым первым. Что там строить-то на Мару, во владениях Даалнаму, в климате, который можно было бы назвать благословенным, не будь он дьявольским? Больше всего времени ушло на резьбу на поддерживающих крышу столбах. Ну и вообще на оформление. Маруанцы-христиане подошли к делу ответственно: вручную ткали яркие полотнища для стен; вручную же, как собирают чай, собирали самые лучшие пальмовые листья для кровли; вручную вытесывали и шлифовали каменные плиты, которыми замостили пол.

Крест был деревянным; прорезанный насквозь тонкими узорами резьбы, он парил в небе, невесомый, прозрачный; словно парус летучего корабля, тянул весь храм вверх, поднимал над жаркой, никогда не остывающей землей. А внутри здания всегда царила прохлада. Сквозь цветные стены, как сквозь витражи, лился свет снийва, ветер колыхал плотную ткань, и фигуры на стенах оживали. Святые улыбались, – а попробуй сохранять суровость, когда вокруг натурально райские кущи! – младенец-Христос тянулся руками к погремушкам, Богородица, любующаяся Сыном, иногда поднимала голову, чтобы взглянуть на будущих прихожан.

Мару – сто восемнадцать островов, почти никаких общих законов и единой внутренней политики. Столица считается таковой только потому, что в ней живет больше всего народу, а еще она расположена на самом большом из островов. Князю Даалнаму не было дела до людей, так же как всем другим князьям. Но на Мару и наместника не было. Правители островов раз в год собирались в Талае, чтоб решить накопившиеся проблемы, требовавшие совместного обсуждения. Тогда же в столицу съезжались все жители княжества, кто не ленился, или не был слишком занят, или не был в морском походе, или не забыл, что пора ехать в Талай. И начинались праздники. Неделю, полторы, в зависимости от времени, которое требовалось Объединенному Правительству на то, чтоб обсудить все внесенные в регламент вопросы и, конечно, тоже погулять и повеселиться.

Других официальных торжеств на Мару не было. Да и эти считались официальными лишь постольку, поскольку как-то так сложилось.

Храм достроили в конце месяца даалнаму: символичность, без которой Артур предпочел бы обойтись. И в этом же месяце, в последнюю его неделю, Объединенное Правительство собиралось на ежегодный съезд. Съезд всегда проходил в конце даалнаму, – маруанцы, в отличие от Артура, находили символичность правильной, – к этому времени в Мару старались приехать туристы из всех остальных княжеств, и они тоже, естественно, стремились в Талай. На других островах в праздники Съезда делать было нечего, если только ты не любитель уединенного отдыха с минимумом комфорта в окружении неработающих баров, закрытых магазинов и пляжей, где, чтоб получить полотенце на лежак, нужно полчаса ждать кого-нибудь из служащих. Выходные брали даже музеи, почти все, кроме открытых для посетителей биостанций. Закрытые, разумеется, тоже продолжали работать, но там туристов хотели видеть разве что в виде корма для акул.