Дэвид Уитли - Стражи полуночи

— Лили, мы не в состоянии изменить мир, — веско изрек доктор, наблюдая за ее суетливыми действиями. — Мы делаем то, что в наших силах, облегчаем страдания… На прошлой неделе нам удалось вылечить от серой чумы еще трех человек. Эпидемия идет на убыль, количество заболевших день ото дня сокращается. И в этом есть наша с тобой заслуга.

— Того, что мы делаем, вовсе недостаточно, Тео, — с горечью возразила Лили. — Почему мы отказываемся лечить несостоятельных должников? Почему мы оставляем умирать на улицах тех, кому можно помочь? А ведь они не только страдают сами, они распространяют заразу…

Доктор грустно покачал головой.

— Я много раз объяснял тебе, Лили, мы не можем себе позволить лечить тех, кто не в состоянии дать нам хоть что-то взамен. Мы и так довольствуемся самой малостью. И сама знаешь, с трудом сводим концы с концами.

— Но должен же быть какой-то выход, — настаивала Лили.

Доктор устало уронил голову на переплетенные руки.

— Хорошо, предположим, я вылечу какого-нибудь должника бесплатно, — со вздохом произнес он. — Разве этим я помогу ему? Он будет вынужден вернуться к бродячей жизни и через неделю непременно заразится вновь. А как быть с остальными? С тысячами должников, которых мы не можем спасти? И с сотнями больных, которых мы могли бы вылечить, но не сделаем этого, так как сами окажемся на улице? — Доктор сокрушенно пожал плечами. — Мы должны сообразовывать свои мечты с реальностью, Лили.

Девочка, чувствуя, что к горлу у нее подкатил горький ком, а глаза щиплет от слез, поспешно отвернулась в сторону.

— Но ведь Марку вы помогли бесплатно? — выпалила она, внезапно повернув к доктору полыхающее румянцем лицо. — Зачем вам понадобилось покупать едва живого мальчишку и выхаживать его? Или он был для вас всего лишь подопытным кроликом, на котором вы испытывали новое снадобье?

Доктор Теофилус отпрянул назад, как от удара, и Лили тут же пожалела о своих словах. Она ненавидела себя за то, что причиняет ему боль, и сознавала, что не имеет никакого права осыпать упреками человека, от которого видела одно добро. Но остановиться было выше ее сил.

— Почему желание совершать добро кажется вам таким постыдным, что вы пытаетесь его скрыть? — Лили ощущала, что внутри у нее прорвалась какая-то плотина, и поток слов, которые она долго сдерживала, хлынул наружу. — Так поступают все, я знаю! Бенедикта постыдилась признаться своей хозяйке, что помогла мне найти дорогу, ничего не потребовав взамен. А я сама разве лучше? Мне так хотелось научить Марка читать, но я требовала, чтобы в качестве платы за каждый урок он мыл за меня посуду. Почему так происходит? Ответьте мне, Тео! Почему мы стыдимся быть бескорыстными? Неужели мы обречены всегда и во всем искать выгоду?

Чувствуя, что ее душат подступившие к горлу рыдания, Лили смолкла и уронила голову на руки. Волосы, рассыпавшись по плечам, закрыли ей лицо. Теперь, выплеснув наконец чувства, копившиеся годами, она ощущала странное облегчение. Жаль только, что ее внезапная вспышка обожгла ни в чем не повинного доктора, с запоздалым раскаянием подумала она.

Неожиданно для себя, Лили ощутила, как рука доктора слегка погладила ее руку, лежавшую на алтаре. Подняв голову, она встретила его взгляд, полный сочувствия и тревоги. Девочка судорожно сглотнула, пытаясь прогнать слезы прочь.

— О, если бы в этом городе нашелся хотя бы один человек, который сумел бы показать всем прочим, что можно жить иначе, — произнесла она, уняв дрожь в голосе. — Человек, который встал бы на Центральной площади, под взглядами толпы, и совершил… совершил нечто такое, что сделает счастливыми других людей, а ему самому не принесет никакой выгоды… И тогда… все вокруг могло бы измениться. Наверняка люди задумались бы о том… что они живут неправильно… И возможно, в Агоре перестали бы продавать детей… ночью, когда они спят…

Лили осеклась и несколько раз моргнула, прогоняя непрошеные слезы. Доктор Теофилус по-прежнему не сводил с нее пристального взгляда. На мгновение девочке показалось, что в глазах его мелькнул огонек надежды. Но когда он заговорил, в голосе его звучала печаль:

— Прежде мне приходили в голову в точности такие же мысли, как тебе сейчас, Лили. Это было давно. Тогда я был совсем молод. — Доктор помолчал, скорбно сжав губы. — Я и забыл, как ты юна. Но поверь мне, Лили, мы не в состоянии изменить этот мир. Все, что мы можем, — хотя бы чуть-чуть уменьшить количество зла, которое здесь творится.

Плечи доктора поникли. Казалось, он постарел на глазах. Трудно было поверить, что ему всего двадцать восемь лет.

— Жизнь надо принимать такой, как она есть, Лили. Мне пришлось постичь эту мудрость на собственном опыте. — Доктор тяжело вздохнул. — Пока что тебе трудно с этим смириться. Но погоди, этот город быстро заставит тебя повзрослеть и забыть юношеские порывы. — Доктор выпрямился и выпустил руку Лили. — Пойду посмотрю, как там мой пациент. За лечение он заплатил зерном, так что на этой неделе у нас будет еда.

Доктор слабо улыбнулся, но Лили не ответила на его улыбку. Он повернулся и побрел к дверям, по-стариковски шаркая ногами. Лили неотрывно смотрела в его сутулую спину. Когда шаги доктора стихли на лестнице, она устало закрыла глаза.

Пора было возвращаться к работе, но Лили охватило отчаянное желание запустить ступкой в стену. Пытаясь обрести душевное равновесие, она несколько раз глубоко вдохнула. Швыряться ступками — непозволительная роскошь. Посуда стоит дорого, и они с доктором не смогут приобрести другую. Надо взять себя в руки, сказала себе девочка. Скоро придет Бенедикта. Она собиралась сегодня навестить подругу, узнать, принес ли визит в сиротский дом хоть какие-то результаты. Будет лучше, если она не догадается о буре, разразившейся в душе Лили.

На этой неделе Бенедикте и без того пришлось нелегко. Приближалась годовщина свадьбы синьоры Созино, совпадавшая с днем городского праздника. Бенедикта так извелась, глядя на терзания своей хозяйки, что утратила обычную жизнерадостность. Привязанность, которую она питала к синьоре, была настолько сильна, что частичка этого чувства передалась и Лили. Когда-то синьора была всеобщей любимицей, ее окружали толпы поклонников, а теперь она бродила по пустынным комнатам своего дома, неприкаянная, как привидение. Ни Бен, ни Лили, несмотря на все свое сочувствие, ничем не могли помочь ей.

Быть может, Тео прав и изменить эту жизнь невозможно?

Лили схватила ступку и пестик и, стиснув зубы, принялась яростно измельчать травы в пыль.

Скрип-скрип-скрип…

Годы пролетят, но все останется как прежде. Когда ей будет семьдесят, она все так же будет измельчать травы и приготовлять лечебные снадобья. Снадобья для тех, кто может платить.