Юлия Латынина - Сто полей

– Смуты военные и финансовые сотрясали империю, и императоры, назначая чиновников, впали в две ошибки. Из-за нужд обороны они поручили одному чиновнику все обязанности: и ведение войны, и суд, и сбор налогов.

Сильный император воюет сам, слабый император получает войну другому. Сильный император рассредоточивает власть между многими чиновниками. Слабый император отдает власть в руки одного чиновника. При сильном императоре чиновники шпионят друг за другом, – это называется разделение властей. При слабом императоре чиновники враждуют с императором, это называется – разрушение государства. При сильном императоре чиновников каждые четыре года перемещают с места на место, при слабом императоре чиновники передают свои должности детям.

В те годы из-за расстройства финансов правительство перестало платить жалованье деньгами, а стало выдавать его натурой. Получалось, что не государство платило чиновнику, а чиновник содержал государство; из исполнителя закона чиновник стал собственником закона и хотел передать собственность по наследству. Когда в государство явились аломы, они пришли не уничтожить, а спасти. Два брата, Ятун и Амар, помогли последнему государю прошлой династии справиться с бунтовщиками и ворами. И сын Амара, Иршахчан, был сильным государем и воскресил империю, а сыну Ятуна было два года, когда он взошел на трон, и четырнадцать, когда он умер, а после него власть захватила его тетка, алчная и слабая. Никто не отменял государства в Варнарайне – оно расточилось частным путем. Короли осыпали распоясавшихся чиновников подарками и землями, чтобы те чувствовали личную государеву милость и платили личной верностью. Они забыли, что государь ко всем подданным должен относиться одинаково. Чтобы привязать их к себе, они стали освобождать в обмен на клятву в личной верности поместья от налога и королевского суда, потому что сборщики налогов и в самом деле стали грабителями. Каждый держатель поместья до сих пор просит у короля подтверждения милостей, и он даже не подозревает, что в утверждении может быть и отказано.

Слова Арфарры – узлы и круги, и по стенам – узлы и круги, и из курильниц… Вздор! Образ бога – зверь, а не квадрат, и у Золотого Государя – морда мангусты.

– Душно!

Король распахнул окно и глянул вниз.

Там въезжал во двор Хаммар Кобчик, и с ним – десятилетний мальчик, сын Киссура Ятуна, племянник Кукушонка. Значит, Марбода не арестовали, и род Кречетов отдал за него в заложники, по закону, одного из родичей. Челядь Кречетов задиралась с королевскими слугами: наверняка сейчас кого-то покалечат.

О, предки и первый Алом, найденный в ивовой золотой корзинке! Почему пощадил ты этот род, не расточил расточивших власть…

Люди внизу кричали, размахивали головнями. Узлы им были ни к чему; какая разница, двойной или тройной узел рубить мечом?

Хитрил советник, хитрил! Забыл он сказать, что земли раздавали не из милости, а за военную службу, что это честь – погибнуть на глазах короля, и позор – пережить господина, что лишь безумие верных спасло королей, когда великий государь Иршахчан полез в Горный Варнарайн, восстанавливая государство.

Советник подошел к окну, зябко кутаясь в синий бархатный плащ, шитый золотыми листьями, поглядел вниз и улыбнулся.

– Ваши верные, – сказал он. – Королевская опора. Защищают короля от чужих верных. Взгляните – со всех сторон рвы с водой, и десять сторожевых башен, и тысячи стрел целятся в подступы… Но что это? Почему у замка, словно у преисподней, тройное кольцо стен? Почему превращены в бойницы окна дворца? Чтобы защищаться от собственных верных, когда они взбунтуются! А разве, бунтуя, они требуют свободы? Нет, им довольно своеволия! За триста лет непокорства они не догадались испросить законов, гарантирующих их права! О нет, они бунтовали так: если король не вел их слишком долго на противника и если король хотел их вести на противника слишком сильного.

Государь!

Прекратив самоуправство, вы восстановите право, прекратив своеволие, возродите свободу.

Король вглядывался в лунную ночь.

Люди с хохлатыми алебардами прохаживались по стенам, разделявшим двор. На одной из стен сохранился кусок сада, – непременной принадлежности вейских управ. Соснам в саду было уже двести лет, в каменном пруду, некогда именуемом «Серединным океаном», квакали лягушки, и под самой стеной, там, где когда-то первый человек провинции сеял жареное зерно в первую борозду провинции, начинались огороды замковых слуг.

Король отвернулся от окна и увидел, что Арфарра совсем продрог.

– А каков, вы говорили, советник, парк в Небесном Городе?

– Восемь тысяч государевых шагов.

– У потомков Амара сады – больше моих поместий, – скривившись, проговорил Варай Алом. – А империя опять прогнила, иначе бы не вышвыривала таких слуг, как вы. Оскорбление государя!

Король захлопнул окно так, что с рамы полетела золотая чешуя, и закричал:

– Я не хочу быть государем Варнарайна! Я стану государем Великого Света! В мире может быть только один государь! И мои воины, с которыми вы хотите меня поссорить, не помешают мне, а помогут! А править – править мне поможете вы, потому что вы правы: нет смысла завоевать империю, чтобы раздать ее в лен. – Король внезапно остановился и засмеялся: – Клянусь божьим зобом! В эту ночь придется выбирать не только Кречетам, но и вам, советник! Где гороскоп, который вы мне обещали? Вы уж месяц, как его составили, а все молчите о лучшем дне для следующей войны.

Советник сидел неподвижно, только на лбу выступили капельки крови – это с ним бывало от чрезмерного волнения.

– Гороскоп не окончен, – оправдываясь, проговорил он.

– Берегитесь, советник, – сказал король. – Это женские басни, что чародеи предсказывают будущее. Они делают его. Если вы хотите, чтобы я завтра покончил с Марбодом, вы должны забыть, что вы – подданный империи, вы должны помнить, что вы – слуга короля.

Как известно, в мире живут два клана людей: живые и покойники. Покойникам полагается спать днем, когда солнце выходит из-под земли. Живым же – ночью, когда солнце заплывает под землю. Этой ночью, однако, многие живые спали плохо или не спали вовсе.

К замку Белых Кречетов пришла городская чернь и сожгла перед ним чучело Кукушонка. Киссур Ятун, однако, не велел их гнать, а надел свою лучшую одежду, оседлал любимого коня, завернулся сверху суконной епанчой и поехал с тремя людьми искать какого-нибудь места, где встречаются боги и люди.

И действительно, нашли через час постороннего: сидит мужик на берегу реки, недалеко от Арфарровой дамбы, ловит рыбу и свистит в желудевую свистульку, а на ногах у него, что называется, башмаки без подошвы и без голенища, а куртка – внучка накидки и правнучка плаща.