Наталья Свиридова - Теплый мир

Тропинки были буквально затоплены людьми. Все бегали, метались — паника охватила Деревню, будто быстро разгорающееся пламя. "Пожар!" — то и дело слышалось со всех сторон. Вдруг Белю схватила за запястье горячая и мягкая рука тетушки Мухомор, пахнуло сушеными травами:

— Вот ты где! Мы тебя обыскались! Скорее! Они уже здесь! В нескольких часах ходьбы от Деревни! Они пустили вперед своего вестника! — при этих словах сердце Белянки екнуло, она вспомнила про Чужого. — И это Лесной Пожар!

Теперь страх стал просачиваться и в ее душу. Она молча слушала, как Ведунья раздает свои указания. Но мысли ее метались из стороны в сторону, девушка совершенно не понимала, что же происходит, куда ее тащит Ведунья и остальные ученицы, почему небо с южной стороны озарено оранжево-алым пламенем, почему шум Деревни слышен даже здесь, так далеко, почему она вдруг осталась одна…

В этот момент Белянка погрузилась в какую-то неестественную, стеклянную тишину, которая давила на ее мысли и чувства так сильно, что и дышать-то было трудно. Ни единого звука. Девушка закрыла глаза. Сзади деревня, это она отчетливо понимала, мысленно она представила себе огромные испуганные глаза Русака, тучную тетушку Пшеницу, мечущуюся из стороны в сторону, будто огромная наседка, детей, орущих во все горло. Ни единого звука не долетало сюда. Только тишина, через которую к ее сознанию отчетливо пробивалось сознание тетушки Мухомор:

"Соберись, вспомни, чему я тебя учила, что ты знаешь про огонь. Он уже рядом! Держись! Удачи!"

Легкое касание было практически незаметным, и мгновенно бесследно исчезло. А, может, ей только почудилось? Тетушка Мухомор никогда раньше с ней так не разговаривала, как с деревьями.

Мысли Белки толклись на месте как непослушные козы, пытающиеся выбраться из загона, как вдруг все оборвалось, и ее затопил отрезвляющим пониманием страх. Это был не разумный страх за родную Деревню и ее жителей, нет, это был безумный первобытный ужас, ужас перед стихией огня, пожирающего все и вся на своем пути. Огромные, могучие сосны, жившие сотни лет, вспыхивали как спички, вот уже совсем близко белоснежная береза корчилась в предсмертных мучениях. Лицо Белянки обдало жаром. Паника, охватившая ее в Деревне, вернулась. Захотелось бежать, бежать, что есть силы, спасаться, спрятаться, укрыться… но куда можно деться от Лесного Пожара? Ноги не двигались с места, она буквально приросла к земле, подобно деверьям, пускающим свои корни в ее тело.

Деревьям?.. А как же они? Они же не могут бежать! Ива! Белянка явственно ощущала присутствие Ивы, но она же так далеко? И в то же время рядом, здесь. Земля. Бесконечная, влажная, плодородная, живая. Девушке казалось, будто бы она стекает вниз, растворяется в почве, становясь первоосновой Леса. Теперь огонь уже не казался ей таким бесконечным, непобедимым, теперь она могла с ним говорить, поддерживаемая не просто силой своего духа, но самим Лесом, каждым деревом, самой землей. Она глубоко вдохнула запах гари и пепла, закрыла глаза, чтобы не видеть мучений березы.

Огонь. Чистая, живая, истинная, первобытная энергия. Свет. Он родственник солнца, его суть. Он родственник смерти, но и жизни. Огонь пугает, ему нужно все и сразу, он не терпит промедления. Он всегда добивается поставленной цели. Он дарует жизнь. Если не сжигает, то согревает. Огонь.

Спина Белянки вытянулась в струну, руки раскрылись в жесте матери, принимающей свое дитя после долгой разлуки, губы шептали какие-то слова, в глазах светилась решимость, а по спине бегали мурашки ужаса, который ее так и не покинул. Просто она его развернула и направила обратно, к истоку, в самое сердце Лесного Пожара. Слова, срывавшиеся с ее губ, не были словами заклятья или приговора, как могло бы показаться стороннему наблюдателю. Нет. Напротив. Беля пыталась говорить с огнем, так, как она когда-то говорила с Ивой. Она не пыталась его остановить, силой своей энергии. Нет. Она наоборот приглашала его в свои объятия. Звала его силу слиться со своей. По распростертым рукам, энергия вместе с обжигающим теплом струились в ее тело. Пожар подошел совсем близко. Вот-вот, и вспыхнет маленький кустарник — последняя преграда на пути огня к ней.

Наступил такой момент, когда энергия стала переполнять Белю, когда на миг ей самой захотелось превратиться в огонь, сжигая все на своем пути, не зная границ и преград. Сгореть. Быстро и ярко. И не оставив следа. Лишь боль и разрушение тем, кто не умеет быть истинно свободным! Разве огонь может задумываться о последствиях? Он просто есть. Он просто жив. Он просто-напросто стихия.

Теперь пришла очередь разума обуздать переполнявшие ее чувства и силы. Она заставила накопленную энергию стекать в Землю, отдавая ее всю, без остатка, до последней капли. Потом вновь и вновь она открывала объятья навстречу пожару и отдавая силы земле. Став своего рода проводником, как и остальные ведьмы, про которых Белянка в данный момент даже не вспоминала, она снова и снова принимала на себя удары стихии, не пропуская его к деревне. Чувство времени и пространства покинули ее, верх и низ смешались в едином потоке. Она абсолютно перестала осознавать происходящее, когда все внезапно прекратилось.

Она робко осмотрелась — впереди было сплошное пепелище, позади — нетронутый лес, как ни в чем не бывало задорно и радостно шелестевший листвою на ветру. Обессиленная, Белянка медленно опустилась на землю, с волос на лицо слетали хлопья пепла, привкус гари и сажи отравлял глотки свежего воздуха, которые она делала часто и быстро, постепенно приходя в себя, ощущая себя единой, цельной и отделенной от безумных стихий. У нее не было совершенно никаких сил чувствовать. Она могла только глотать этот обгорелый измученный воздух. Чьи-то теплые руки подняли девушку за локти и бережно повели в строну Деревни. Белянка узнавала тетушку Пшеницу, словно сквозь пелену или дым. Скорее дым, застилавший глаза от света дня. Необычно мягкая постель, чужие, незнакомые запахи, смешивающиеся со стойким запахом гари и сон без сновидений, затопивший ее бесконечным туманом. А может, все-таки дымом?..

Реальность оглушительным всплеском вырвала Белянку из тягучих объятий сна. Голова раскалывалась, как после веселого и продолжительного праздника. Не было ни одной мысли. Постепенно затуманенный взгляд стал проясняться, а мысли приобретать свои привычные формы: "Где я?"

— У нас дома, — ответил ей довольно высокий мужской голос.

— Русак? — Белянка приложила руку к пылающему лбу.

В ее глазах явно читалось недоумение.

— Ты просто вслух спросила, — пояснил он. — Вы останавливали Лесной Пожар. Тебе стало плохо. Матушка привела тебя к нам, — парень явно осуждал мать за неразумное поведение.