Владимир Коваленко - Камбрийская сноровка

С мерсийской стороны трое: посол и двое формально безвестных спутников. Лица злые, тревожные. Настроение — словно у сиды над головой дамоклов меч повис, но Немайн, несмотря на красные глаза, самая спокойная. Рассказывает технические подробности, которые удалось вынести из начерченного Октой подобия…

— …варварский вариант римского онагра. Сиятельный Окта, должна тебя поздравить — становишься первостатейным волшебником, и не только по воде! Все четко, ясно, размеры указаны точно, легенду не забыл. В общем, твой чертеж лучше греческих. Машина — хуже. Ложка и половины той силы, что праща, не дает. Слабая машина… только мы и такой не ждали. Друзья мерсийцы, это и вам предупреждение: скоро можете увидеть такое и против себя. Может эта штуковина вот что…

Сыплются подробности, размеряемые в локтях, фунтах, расписан возможный эффект от разных типов выстрелов: стенобойного, дробового, огненного… Богиня — настоящий союзник. Наглядно удалось посмотреть только стенобой, а она обо всем предупредила.

— Какое дерево? — спрашивает Нион–Луковка.

Сиятельная Анна немедля уточняет:

— Просушено ли?

Сэр Ллойд и Эйра молчат. Старый вояка всю жизнь обходился без хитрых машин. Он видел их в деле, он оценил их силу — но намерен слушать тех, кто в древней мудрости разбирается. Эйра, пусть по титулу старшая после Немайн, ригдамна–наследница, но что ведовству, что правлению только учится. Знает это! Спокойна, величественна. Сверкает холмовая кольчуга, украшает стол шлем с римским гребнем. В руке перо. Перед носом — пергамент. Скобленый–перескобленый, но все–таки не дощечка. Записывает то, что богиня и так запомнит? Что поделать, христиане. Книгопоклонники.

А дерево сырое, свежее — духмяная сосна, смолой пачкалась… Была бы сухая — стало бы ясно: в набег ходила целая армия. Пропитка — значит, постройка боевых машин стала регулярной. Но чего нет, того нет! А вот взять с собой железную крепь и веревки может и небольшой отряд, что потащит за собой обоз. Правда, в отряде нужен знающий человек — собрать машину на месте, и плотники. Значит, были. И что–то говорит Окте, что ведун, которого схватить не удалось, носит сутану.

Саксы подошли к почти достроенной станции ночью. Затемно собрали машину. Оцепили укрепление, чтоб никто не ушел. Для того же ждали утра. Потом… Камбрийцы сидели внутри, рыцарь стрелял из лука, ведьмы — из «скорпиончика». Возле катапульты был толстый щит — Окта срисовал и его. Потому расчет достать не могли, а вот тех, кто подносил камни… Король с удовольствием рассказал, насколько много врагов он застал лежащими со стрелой в сердце или в горле, наколотых на болты малой баллисты. Увы, камней меткие стрелы не остановили.

Саксы разбили угол кладки, ворвались… Там, во дворе, мертвые лежали вперемешку — живых найти не удалось. Пожар начался уже потом, когда победители ушли. Немайн темнеет, хотя, казалось бы — куда дальше? У ее жрицы зубы скрипят, сэр Ллойд, легат над дружиной, встал и кулаками о стол оперся. Можно понять: потери дружину затронули, а дружина в Камбрии — часть семьи. Несколько ополченцев, конюхи, рабочие — тоже потеря, и Немайн наверняка помнит их лица и имена, но гибель людей, что прошли с ней зимний поход, сидели за тем же костром, ели из одного котла — тяжелей. Славный рыцарь не вернется к жене, а у двух аннонских ведьм и не будет никогда семей, кроме той, за которую погибли.

У Нион Вахан, жрицы Неметоны, что крестилась вслед за богиней, потрясение проявляется лишь в чуть большем сосредоточении. Загляни ей в голову — наверняка мысли холодны и колючи, как зимний ветер. Все ее ведьмы христианки новообращенные, оттого чуточку фанатичны. Что убивать себя нельзя, знают. Ни боль, ни позор — не оправдание. Прощение идущий на заведомую гибель человек может получить, лишь отдав жизнь во спасение других людей. Немайн вынесла вердикт: «убита». Значит, аннонки что–то узнали или поняли. По крайней мере, Серен. Что именно — рассказывает «элдерсмен» Пеада, наследник мерсийского престола. Сам вел погоню, теперь переживает ее заново. Руки молотят воздух, как мельничные крылья.

— Ушли, жаль… У нас легких мало, только у Окты. Зато ловкие! Веревкой круть — и сакс уже на земле, вяжи его!

В мерсийском войске теперь есть камбрийцы. Скотоводы из Глиусинга на шестинедельной службе графа Роксетерского показали, как в долинах Нита и Тафа треножат скот веревкой с грузом на конце. Пару врагов удалось схватить живьем. Увы, заговорили языки не сразу: меняли время на боль… Хорошо держались! Настолько, что до Кер–Сиди ни одного живым не довезли. Если сжать то, что они сказали, до одного слова, выйдет: «Тинтагель».

Ведьма ногтями по столу скребет, того и гляди стружку снимет. Сэр Ллойд роняет слова, которые рыцарю при дамах и помнить не пристало, а особенно при Немайн — в одном из заворотов Ллуд помянут, один из старых британских богов и ее родной отец. Других хулителей в другое время запела бы насмерть или располосовала клинком, но теперь словно и обиды не заметила. Формально она в иной семье и может сделать вид, что ее это не касается. Это понятно, странно другое: слово «Тинтагель» не произвело на сиду впечатления. Известие о гибели обустраивавшего почтовые станции отряда и похищении одной из лучших аннонок взволновало больше.

— Я помню Мэйрион, — сида смотрит в стол. — Умница. Это она после сражения организовала сбор добычи: без мародерства, зато быстро! Наградной солид просверлила, носила на ленточке… Права: кусок золота — лишь знак признательности. Теперь пришло время доказательства. Что мы можем для нее сделать?

Подняла взгляд. Глазищи в душу заглядывают, каждому по очереди. Решайте, послы и короли — верный человек, что умирает за вас — кто вам? Щепка, пес или товарищ?

Ни слова о себе. Ни слова — о Тинтагеле. Словно не служилая ведьма, а любимая дочь в плену, и назначена в жертву. Благодарный взгляд сэра Ллойда. Разогнувшая узкие плечи — хороша! — Луковка часто смаргивает. Да, за такого вождя дружина будет умирать не по обязанности. Но с Тинтагелем им все равно придется что–то решать. Слишком непростое место. Один из пяти старейших корней Неметоны в Британии. Средоточие южной пятины, Корнубии. Там древняя священная роща, неметон. И место зачатия короля Артура тоже там, и не случайно! Если вспомнить, что восточное и северное средоточия выкорчеваны благочестивыми христианскими королями–саксами — то самое рвение новообращенного… Корней у Немайн на земле осталось — Тинтагель, Бат… и еще Сноудон. Великую гору врагу не снести.

Бат почти цел и снова жив. Похоже, быть ему новой столицей Мерсии: такое место король не отдаст, а какой город следует укреплять лучше всего? Вот то–то и оно! А пока Бат у Пенды, он держит божественную союзницу за горло. Вежливо, даже нежно, но крепко. Хватка взаимна: если король желает благополучно лечить кавалерийские болячки, вести себя он будет прилично.