Марина Милованова - Волчьей тропой

— Хочешь сказать, я тебя ударила? — недоверчиво нахмурилась девушка.

— Да, но не могу сказать, что это плохо. Ведь именно этому я и должен был тебя научить — бить с помощью энергии. Теперь осталась самая малость. Твоя задача сконцентрировать энергию не в ладонях, что крайне расточительно, а в кончиках пальцев и ударить… — он обвел ищущим взглядом комнату, — допустим, табурет. Это будет твоим домашним заданием. Тренируйся на неодушевленных предметах, только смотри, чтобы пса поблизости не оказалось, и не разнеси в запале весь дом. Главное, что ты должна понять, — то, что с помощью энергии можно не только выбивать позвонки, но и ломать кости и с легкостью пробивать любые преграды даже пальцем. И здесь важно помнить о рациональности своих действий. К примеру, стоит ли растрачивать энергию на то, чтобы пробить стену, если можно спокойно войти в дверь. И так ли необходимо ломать противнику руки-ноги и пробивать череп, когда можно просто лишить его подвижности, без лишних издевательств. А я пойду, иначе рискую выбраться отсюда со сломанными ребрами. Они, конечно, срастутся, но удовольствие, сама понимаешь, не из приятных.

— А полеты? — нетерпеливо прервала Ролана его объяснения.

— Что — полеты?

— Ну в смысле когда во время битвы вы словно взлетаете над головой противника, чтобы нанести удар. Как этому научиться?

— Не поверишь, но, когда справишься с домашним заданием, эта часть станет для тебя сущим пустяком. Потому что для того, чтобы, как ты говоришь, взлететь, нужно всего лишь сконцентрировать энергию в ступнях, чтобы она подняла тебя вверх настолько, насколько ты хочешь. Чем больше концентрация энергии, тем соответственно выше прыжок. Ну и, разумеется, нужно сохранять равновесие, чтобы не кувыркаться в воздухе растрепанной вороной или, что еще хуже, промазать мимо цели. Все, ты тренируйся, а я пошел.

К вечеру от несчастного табурета остались исключительно воспоминания, а волосы девушки щедро засыпало щепками с потолка. Уставшая, но довольная Ролана осознала, что борьба элимов не только действенна, но и забавна. Момент, когда вещи отлетают к стене от твоего малейшего движения, выглядит просто восхитительно! Правда, разбивать костяшки пальцев при высоких прыжках о потолок довольно болезненное занятие. Но когда на тебе все заживает, словно на оборотне, стоит ли беспокоиться о таких мелочах?

— …У всех медалей есть оборотная сторона. В этой технике тоже. Помимо того что ты должна уметь нанести вред, ты обязана уметь его исправить. В жизни случаются разные ситуации, и порой исцеление может оказаться лучшим методом, чем убийство. Да и тебе самой эти знания пригодятся.

— Я понимаю, о чем ты говоришь, — кивнула Ролана. — Когда смотрительницы нас наказывали, они же потом приводили нас в чувство, иначе, в противном случае, ни одна из ледан больше никогда не вышла бы на арену.

— …Да, я говорю примерно об этом, — после недолгого молчания согласился охотник и придвинул к ней новый рисунок на очередном листе. — Это схема так называемых «возвратных» ударов. Сложность заключается в том, чтобы запомнить все и в ответственный момент ничего не перепутать. Как видишь, к примеру, лишить зрения мы можем всего одним ударом, а для того чтобы вернуть его, нужно целых четыре, причем в строгой последовательности. Если же ее нарушить, возврат становится невозможным, и человек останется калекой на всю жизнь. Такое возможно, если это твой враг и ты мечтаешь сделать его жизнь невыносимой, но это недопустимо, если ты хочешь восстановить этого человека.

— Вылечить, — поправила Ролана.

— Нет, не вылечить, а восстановить. Запомни, мы не лекари, мы — воины и исправляем исключительно дела собственных рук. А лечением пусть лекари занимаются.

— С чего вдруг такая агрессия? — удивилась девушка. — По-моему, эти знания можно легко использовать не только для собственного, но и для всеобщего блага.

— Правда? — нехорошо прищурился охотник. — И ты такая смелая, что готова за это взяться? А не боишься, что знаний не хватит? Или что далеко не все окажется во власти твоих рук? Знаешь, что потом сделают с тобой люди за малейший проступок? Именно они, которые вылечатся от твоих рук, придут и убьют тебя, если ты допустишь хоть малейшую оплошность и кому-то не поможешь. А такое обязательно произойдет, потому что не все и не всегда зависит от тебя. Только представь: человек будет заливаться алкоголем и упорно гробить себе печень. И как ты сможешь вылечить его печень при помощи манипуляций с костной тканью? Молчишь? А я тебе отвечу: никак! Но он упорно будет приходить и требовать лечения, потому что ты станешь для него пресловутым светом в конце тоннеля. К тому же на твоем счету будут сотни положительных примеров. И только он один станет отрицательным из-за своей же собственной глупости. Вот только расплачиваться за нее будешь ты. Сначала своей репутацией, а потом, когда таких примеров накопится несколько, и жизнью.

— Не стоит так драматизировать, — мотнула головой Ролана. — Думаю, с любым человеком можно договориться и все объяснить.

— Люди и те не всегда понимают друг друга, — усмехнулся Илмар. — А ты ждешь понимания между человеком и элимом? Глупо и недальновидно. Запомни, ты — элима, а это в чем-то даже хуже рабского клейма. Именно поэтому тебе нужно не стремиться к людям, а избегать их. Разумеется, я не отрицаю исключении, но, как показало время, они крайне редки.

— Извини, я уважаю твою точку зрения, но, думаю, ты слишком категоричен, — не поддалась ледана.

— Думай, — неожиданно легко согласился охотник и привычным жестом потянул через голову рубаху. — Но время покажет, что я прав. А теперь давай займемся делом. Эту часть программы лучше всего изучать на практике. — Удобно усевшись на полу, он кивнул на схему. — Твоя задача сделать меня временно немым, а затем, пользуясь этими подсказками, соответственно вернуть мне речь. Приступай.

— Нет! — Испуганный девичий вскрик отразился стекольным звоном в окнах.

— В чем дело? — нарочито небрежно удивился Илмар, не без удовольствия наблюдая за перекошенным от страха лицом Роланы. — Мы же договорились, что я твое пособие.

— Я… я не могу, — после короткой паузы призналась девушка, кляня себя в душе за неуместное проявление чувствительности и лихорадочно подыскивая оправдание. — Ты же… ты мой учитель!

— Вот именно. — Вопреки воле уголки его губ разочарованно опустились, словно он ждал услышать другой ответ, но твердость в голосе осталась. — Я твой учитель, и такова участь любого учителя — быть пособием для своего ученика. Я же не могу позволить, чтобы моя необученная ученица причинила кому-нибудь непоправимый вред.