Дмитрий Казаков - Герой высшего качества

Ганди-Ла смущенно потупился, заулыбался, показывая мелкие зубы без клыков, засопел, чешуя на его серой физиономии слегка потемнела, так что в общем можно было сказать, что он «покраснел».

— Ну… хм… — сказал он. — Я большей частью теоретик, но знаю много всего… не зря пять лет провел в Небесной Пирамиде… многие заклинания выучил, но не все до конца… иногда не совсем то выходит. Еще знаю свойства растений, минералов, классификацию чар… Да, точно могу вылечить ячмень и обеззаразить воду, а это в дальнем путешествии исключительно важно!

— Прогони его! Откажи, ради всех богов Вселенной! — бесновался советчик.

— Хорошо, ты идешь с нами, — вынес вердикт Егор, которому давно хотелось сделать что-нибудь назло крылатому щеголю.

Рахива просиял.

Аладдин сделал вид, что падает в обморок, и на самом деле едва не плюхнулся в болото. Притормозил в последний момент, затрепетал крылышками и набросился на Егора, как большая и очень сердитая оса:

— Что за компания! Дубина на дубине! Вместо героя — жалкий недомерок с прыщами на физиономии! Вместо доблестного воина — сонный увалень с дубиной, а вместо мудрого мага — недоучившаяся, занудная ящерица! Нет, я отказываюсь работать в такой обстановке!

Он исчез с легким «блоп», сгинул в облаке разноцветного дыма, но через мгновение появился вновь, насупленный и со свежим фингалом под глазом. Похоже, начальство взбунтовавшегося СУКА вправило ему мозги, причем сделало это атавистическим, но действенным способом.

— А теперь веди, — сказал Егор. — Наверняка ты знаешь, как выйти к северному краю топей и добраться до Ставира.

— Само собой! — воодушевленно воскликнул Ганди-Ла. — Только гляну вон на те растения семейства дурнопахнущих…

Путешествовать вместе с рахива оказалось в одно и то же время и сложнее, и проще. Проще оттого, что он уверенно находил дорогу, издалека обнаруживал хищников и легко их отпугивал. Сложно потому, что в его чешуйчатой груди билось сердце настоящего исследователя, что подошло бы естествоиспытателю эпохи Возрождения или ученому девятнадцатого века.

У Ганди-Ла то и дело возникало желание изучить вон ту шипастую тварь, этот подвид мха, заглянуть в кусты, чтобы проверить, что это там сверкает, и приходилось его постоянно одергивать.

Если бы не Егор, они бы так и не вышли из топей до вечера.

А так незадолго до заката впереди показалась темная полоса, утыканная хилыми и жалкими, но все же деревьями. Под ногами перестало хлюпать, болотные запахи ослабли, и даже лягушачьи трели почти затихли.

Горы отсюда можно было разглядеть во всей красе — обсыпанные снегом острые вершины, поблескивавшие на солнце туши ледников, темные ущелья и шершавые языки осыпей.

— Зубастые горы, — сказал Аладдин, после попытки дезертирства погрузившийся в гордое молчание.

— Красивые, — Егор покачал головой. — Надеюсь, нам не придется лезть туда?

— Что? Нет! — ответил Ганди-Ла, принявший вопрос на свой счет. — Осталось примерно шесть лиг прямо на восток, не так далеко, но идти лучше днем, поэтому путь мы продолжим с первыми лучами рассвета.

На ночлег устроились на полянке, окруженной кольцом серых, поросших мхом валунов. Егор настоял на том, чтобы развести костер, сам отправился за хворостом и вызвался срубить парочку деревьев. Под ехидные комментарии советчика едва не отрубил себе ногу и с трудом удержался от непарламентских выражений.

Зато когда огонь затрещал, к небу взметнулось облако искр и запахло дымом, на душе стало тепло и спокойно.

— Вот зараза, — хлопнул себя по щеке рахива. — Прокусить не могут, но щекочут, аж жуть!

Комарам, решившим, что к ним на стол прибыл праздничный ужин из трех блюд, и ошалевшим от счастья, дым и вправду ничуть не мешал. Они атаковали яростно, звенели на разные голоса и порой даже сталкивались друг с другом в воздухе, так много их собралось.

— Заколдовал бы. Раз маг, — предложил Бешеный Соня.

— Можно попробовать. — Ганди-Ла встал, надулся, точно решившая стать быком лягушка, и замахал руками. Вспыхнуло, в костер ударила синевато-белая молния, и горящие ветви разбросало в стороны. — Ой, не вышло! Сейчас попробую другой вариант, со сменой цвета и тона…

— Ты с ума сошел? — рявкнул Егор, которому тлеющий сучок оцарапал щеку. — Хватит одного раза.

— И то верно, — Махот зевнул. — Кто будет сторожить?

— Я могу, — предложил рахива. — Все равно хотел сегодня понаблюдать свечение люминесцентных шарообразных сгустков в ночное время и проверить некоторые гипотезы насчет их природы.

— Только за проверкой этих гипотез не забудь, что и по сторонам надо поглядывать, — заметил Егор. — Прикинь, если враги появятся. А посреди ночи меня разбудишь на смену. Понял?

Ганди-Ла сообщил, что понял, что будет бдеть во все глаза и уши, но по его затуманенному взгляду было видно, что все мысли чешуйчатого мага заняты «люминесцентными сгустками».

Егор вновь забрал у Бешеного Сони вонючее одеяло, но в этот раз слишком устал, чтобы обращать внимание на его запах, на твердую землю под спиной и даже на комаров. Уснул мгновенно, точно провалился в заполненное тьмой подземелье, а в следующий момент сообразил, что его трясут за плечо.

— А…что? Уже?.. Чего надо? — забормотал он, пытаясь сообразить, где он и что происходит.

Неужто что-то случилось и Саньку понадобилось срочно будить соседа по квартире? Или он у родителей, в Саранске, и это отец пытается выдернуть сына из объятий сна?

— Твоя очередь, — произнес щелкающий, нечеловеческий голос, и Егор вспомнил.

Нет, он не в столице Мордовии, и вообще не в России, и даже не на Земле, а у северной границы Мерцающих топей, и сам попросил мага-рахива разбудить его посреди ночи.

— Да, встаю, — сказал Егор и принялся выпутываться из одеяла.

Костер едва тлел, но тепла давал ощутимо, в зените разлеглась убывающая луна, и светло было как днем. Устрашающе храпел Бешеный Соня, от болота доносились заливистые лягушачьи трели, жужжали немногочисленные, самые терпеливые и упорные комары.

— А я ложусь, — Ганди-Ла хихикнул почти по-человечески, расстелил собственное одеяло и устроился на нагретом месте.

Егор огляделся и обнаружил, что Аладдин тоже здесь — плавает в своем спальном мешке поодаль и даже, кажется, посвистывает носом. Отойдя немного в сторонку и сделав кое-какие дела, Грачев уселся к костру и изо всех геройских сил принялся сторожить.

Занятие это оказалось не столько трудным, сколько скучным.

Не происходило совершенно ничего, если не считать, что Махот переходил с раскатистого храпа на прерывистый и обратно да редких комариных атак. Мерцали звезды, необычайно крупные и яркие, или, может быть, просто хорошо видимые благодаря отсутствию пыли и засветки в атмосфере.