Александр Сапегин - На развилке дорог. Часть 2

Дуч бросил хмурый взгляд на Рада, старый ветеран с нашивками полусотника ободряюще хлопнул молодого парня по плечу, громко звякнули металлические наплечники.

— Боюсь, — не стал отпираться парень.

— Правильно, страх нормальное чувство, только мертвецы ничего не боятся. Держись рядом и слушай, что я говорю, и всё будет тип-топ.

Несколько усатых сослуживцев из прикомандированных к бывшему учебному полку ветеранов важно закивали. Дуч неуверенно улыбнулся и покрепче перехватил щит. Разговаривать приходилось на повышенных тонах — полк выдвигался на позицию и шум стоял нешуточный. Стучали друг о друга щиты и длинные копья, которые несли на плечах, скрипели и терлись о кольчуги плохо подогнанные наплечники, наручи, поножи, ремни и прочая амуниция. Полк Дуча был сформирован три месяца назад и состоял из деревенских парубков добровольно-принудительных добровольцев, которых собирали со всей округи. Вместе с Дучем в армию попало два десятка деревенских парней, десяток из которых оказался с бывшим подмастерьем кузнеца в одном полку, остальных раскидали по другим гарнизонам. Дучу повезло, он спокойно перенёс чудовищные нагрузки первого месяца службы, изнуряющие тренировки молодому молотобойцу были, что сулу тростниковая стрела. Могутный парень, отличавшийся богатырской статью, не растерял за накаченной мускулатурой гибкости. Его отец — бывший ветеран, к сорока годам дослужившийся до сотника и осевший после тяжёлого ранения у приютившей его молоденькой вдовушки, ставшей, в последствии, женой, гонял народившихся под очи Богинь босоногих огольцов с десяти лет и в хвост и в гриву. Причём он не делал разницы между сыновьями и дочкой. Одноногий ветеран бегал на своём костыле едва ли не быстрее, чем пацанва, а меч и копьё в его руках превращалось в нечто страшное и смертельно опасное, хотя сам он говорил, что ему ой как далеко до аристократов, не говоря уже о мастерах. Отец с пяти лет учил детей чтению и письму и сожалел, что никто из них не получил магического дара… Дуч нисколько не жалел, что не уродился магом, уже в десять лет он соображал, что на отцовскую ветеранскую пенсию на мага не выучишься. Пусть их семья считалась зажиточной — армейский пенсионер получал из казначейства по пятнадцать звондов в месяц, что считалось очень неплохими деньгами для крестьян и мастеровых, но этого было совершенно недостаточно для обучения в городе, поэтому мальчишка никогда не афишировал собственного дара. Однажды, возвращаясь после ночного, мальчишка завернул на кузню к гному Тронльву и остался там надолго. Дуч с каким-то потусторонним восхищением следил за работой «светляка», а Тронльв бросал на мальчишку хитрые взгляды. Гном разглядел в пацанёнке то, что тот скрывал от отца и, доверившись чутью, пригласил парня в помощники. Отец дал добро, но от тренировок не освободил. Так и повелось — с утра до полудня отец учил всех деревенских детей в выделенной общиной избе чтению, письму и счёту, после обеда три часа занимался с ними на деревянных мечах, заставлял сбивать из грубо отёсанных досок громоздкие щиты, после чего Дуч попадал в кузню Трольва. Гном учил парня работе с металлом и объяснял, как отпускать силу на волю, как напитывать ею то или иное изделие. Мастер никогда не ругался, аловолосый гном был образцом терпения, как-то он признался отцу, что отпрыск одноногого ветерана может стать лучшим кузнецом среди людей, до гномов ему не дотянуть, но…

Когда Дучу исполнилось семнадцать лет, Трольв, в тайне отца, провел посвящение Горну, а на следующий день в деревню пришли королевские волонтёры…

Ни отец, ни гном не сказали ни слова супротив указующего жеста вальяжного франтоватого офицера, но Дуч заметил, как потускнели их глаза. В деревне давно муссировались слухи о войне… Перед самым отъездом Трольв подошел к телегам на которых должны были ехать новобранцы и преподнёс парню длинный свёрток. Когда бывший ученик развернул ткань, он застыл как истукан с благоговением пожирая настоящий меч из голубоватого металла. Франтоватого офицера так и перекосило от зависти, что такое богатство досталось деревенскому увальню, а не ему. Отец отдал сыну копьё и кольчугу, хранившиеся в сундуке промасленные латы остались ждать младшего сына, так как на старшего брата они были маловаты. Обняв мать, отца и наставника, Дуч запрыгнул на телегу, прекрасная понимая, что запряжённая в транспортное средство кобылка увозит его на войну. Покидая отчий дом, он ни разу не оглянулся…

В учебном полку быстро подметили грамотного парня, назначив его десятником. Тренировки проводились каждый день — с утра до вечера, прерываясь на обед, ужин, семичасовой сон и еженедельные учения. Бывших деревенских парней учили строю, мечному и копейному бою. Молодых людей натаскивали на индивидуальные поединки и умение сражаться в строю, когда в толпе и сутолоке невозможно развернуться из-за большой скученности. Программа обучения была рассчитана полгода, но необученных юнцов сдёрнули гораздо раньше, чтобы как-то выправить положение командование разделило полк на две части и доукомплектовало его снятыми с южной границы ветеранами. Два дня марша через соосные порталы и перед запыхавшимися людьми предстали стены Кионы, но в город никому попасть было не суждено, Арии прибыли одновременно с южной армией…

— Стой! — неожиданно проорал Рад во всё горло, десятники повторили приказ. — Разбиться на полусотни, разобрать копья. Боевым порядком ста-анови-и-ись! Держись рядом, — уже тихо, только для него, сказал рад Дучу. Парень кивнул.

Скинув с руки щит, Дуч быстро подтянул ремни наручей и затянул перевязь с мечом. Проверив, как выходит из ножен расположенный за спиной меч, он поднял щит и взялся за длинное копьё. Шестиметровую «деревяшку» держали три ряда воинов. Хлопнув по шлему рукой, опустив на лицо полумаску, Дуч посмотрел через спины впередистоящих воинов на ряды ариев. В коленях появилась непроизвольная дрожь. Мерцание магических куполов было таким ненадёжным, а врагов было столько, что они напоминали собою море. Дуч непроизвольно оглянулся, но из-за леса копий второго полка ничего нельзя было разглядеть. Парень судорожно сглотнул. Отец рассказывал, что из первой линии практически никто не выживал, а их поставили в первую линию…

— Я три раза был в первой линии, — тихо сказал Рад, правильно растолковав мысли и жесты молодого человека. — Жив, как видишь.

— Спасибо, — ответил Дуч, которому требовалась поддержка. От простых и тёплых слов ветерана стало несколько легче.

— Не боИсь, прорвёмся! — улыбнулся из-под полумаски Рад. — Ух ты, грифоны!

Сотни быстрых теней на несколько мгновений накрыли полк. Громадные полуптицы с всадниками на спинах стремительно пролетели в сторону врагов. Видимо арии совсем не ожидали воздушной атаки, потому что грифоньи крылья спокойно выстроились в атакующий строй и занялись бомбардировкой. Даже находясь за сотни метров от атаки полуптиц, Дуч чувствовал на лице чудовищный жар, который распространялся от атакуемого магического купола, неожиданно щит померк, и бомбы посыпались на головы людей. Горн Огненный и Близнецы Всемогущие, как они кричали, ариев разрывало на куски, десятки из них сгорали заживо, в небо то и дело взлетали оторванные части тел. Дуч еле-еле сдержал тошноту и проверил защитный амулет под кольчугой. На правом фланге небо заволокло облаком пыли, земля тряслась мелкой дрожью, там сейчас десятки големов рвали друг друга и попавших под раздачу людей на куски. От выпущенной на волю магии волосы под шлемом вставали дыбом.