Николай Ярославцев - Вождь из сумерек.

Всю дорогу Стас ловил на себе внимательные взгляды. По началу оборачивался и, как мог, успокаивающе улыбался изо всех сил, демонстрируя дружелюбие. Но потом махнул на все рукой, тем более, что чаще всего в глазах в ответ на проявление своих почти искренних чувств, читал если и не страх, то явное опасение и недоверие.

Понять новых знакомых было не трудно. Окажись на их месте и сам, вероятнее всего испытывал бы, наверняка, что-нибудь подобное.

Появился неизвестно откуда, бог весть, в каком наряде. Мечет громы и молнии направо и налево. Телами всю поляну усыпал…Демон, не демон, но уж нечисть не потребная — это точно. Вот и смотрят, оценивают да прикидывают, что с ним сделать. То ли на дереве вздернуть, то ли на костре спалить к чертовой матери. А может удавить втихую и осиновый кол в сердце вогнать. Чтобы без дураков. Чтобы не восстал из мертвых.

Да что говорить об этих дремучих бородатых мужиках, если и Леха посматривает на него, словно видит в первый раз.

И только Толян, сбивая в кровь свою задницу о высокое жесткое седло, донимает вопросами. Пробудился в парне чисто профессиональный интерес.

Вот и сейчас, елозя с холки на холку, морща лоб и заглядывая в лицо чистым, не замутненным взором, лезет с очередным мудреным вопросом.

— Начальник, не держи меня за лоха…

— Толян, отлезь. Не до тебя пока. И не зови ты меня начальником! Ты не арестован, не задержан. А я больше не мент. Если мое имя запомнить не можешь, зови командиром. Простенько и со вкусом. И вполне доступно для восприятия.

Но от парня просто так просто не отделаешься.

Отстал только тогда, когда копчик в черепную кость уперся.

Завидев на фоне ночного неба близкие крепостные стены, со стоном и жалобными всхлипами, сполз с седла и, широко расставляя ноги, поплелся пешком, ведя коня в поводу.

Стас натянул повод, пропуская хозяев вперед и сочувственно улыбаясь, повернулся к Толяну.

— Толян, не отставай. Кто его знает, что здесь по ночам творится. А вдруг волки? Съедят и прописку не спросят.

— Уж пусть лучше волки съедят! У меня скоро задница через мозги вылезет.

Стас понимающе покачал головой. Поспешил со словами утешения и Леха.

Со всей, приличествующей трагическому моменту серьезностью, он потрепал парня по плечу.

— Толян, никогда не надо бояться того, что уже давно есть. Лучше постарайся сохранить мозги на привычном месте. От такой тряски они могут провалиться до самого твоего низу.

— Не понял!

Толян почувствовал подвох и с подозрением повернулся к Лехе.

— Да, ладно. Не парься. Можно и так жить. Живут же твои кореша. И довольно таки не плохо живут. И ты проживешь. По крайней мере, мигрени не будет.

Лехе явно наскучило молчание, и он был рад, что нашелся повод почесать язык.

— Твое счастье, Леха, что Толян на тебя только завтра догадается обидеться. — Рассеянно сказал он, разглядывая крепкие крепостные стены.

— Почему это завтра? Я и сейчас могу! — Не согласился Толян.

Крепость напоминала на первый взгляд ту крепость-призрак, которую они встретили, выйдя из-под сени Сумеречной горы. Но лишь напоминала. И то очень отдаленно. Такие же могучие крепостные стены опирались по углам на сторожевые башни. Но над каждой башней возвышался еще один ярус с прямоугольными, узкими бойницами и с зубцами, как у шахматной ладьи. В центральной прямоугольной башне чернели крепостные ворота. Для полной схожести с крепостью — призраком явно чего, то не хватало. Словно строили ее наспех, временно, предполагая достроить потом, но так и не собрались.

«Цитадели». — Понял Стас. — Цитадели, над которой жалкой тряпочкой висел вылинявший на солнце стяг.»

— Стас, может, поедем потихоньку? Есть хочется. — Леха толкнул коня пятками и поравнялся с ним. — И на Толяна уже жалко смотреть. В чем только душа держится. Про того жалкого козленка, которого мы съели, он и думать уже забыл. Правда, Толян? Я бы сам сейчас даже на козла согласился, которого так опрометчиво и совершенно не заслуженно обидел. Можно сказать, даже оскорбил не приличным выражением. А ты Толян?

— А мне и тогда все равно было. Козленок это или конкретный козел. Мне с ним не базар тереть.

— Вот видишь, Стас. Кругом ты был не прав, когда легкомысленно отказался от козла. Козлов стрелять надо. Правда, Толян?

— И тебя первого, раз ты больше не мент.

— Молодец, Толян. — Восхитился Стас. — Так ему, балабону. Нечего ждать до завтра. Начинай обижаться прямо сейчас.

— Я как поем, ему еще и не то скажу.

Толян был явно польщен похвалой, не собирался останавливаться на достигнутом и готов был покорять новые вершины. Леха скорбно вздохнул и опустил голову.

— Вот и хлопочи за него! Стас, давай команду. Поехали, что ли? — Поторопил он начальника.

Стас привстал на стременах, высматривая кого — то во тьме.

— Смотря, как хлопочешь, а то и по шее схлопочешь.

— Стас, не отвлекайся. Поехали!

Стас повернулся в седле к, молчаливо стоящим за спиной, воинам и махнул рукой.

— А ты, Леха, заметил, что молний над горой больше не видно? — Спросил он, мотнув головой, куда то за спину.

— Аккумуляторы сели, или за неуплату электричество отключили. В городах тоже всю иллюминацию на ночь отключают. Все, как везде. И ничего нового.

Стас бросил хмурый взгляд в его сторону. Похоже, Леха видел во всем этом пока увеселительную прогулку или, не отягощенное заботами, путешествие, взвалив все заботы на его, Стаса, плечи.

Ворота натужно заскрипели отворяясь, и из них показались людские силуэты с факелами в руках.

Стас тряхнул поводьями и шагом направился к крепости.

Ворота были приоткрыты ровно настолько, чтобы в них можно было протиснуться, не ободрав, вывернутых седлом коленей.

— Должно быть, кто-то сглазил нас. — Не удержался Леха. — Как началось все через пень-колоду, так и идет. Непруха! Толян, твоих рук дело? Хлебом-солью не встречают. Мало того, еще и по шапке норовят надавать.

— Так нас сюда, между прочим, и не звали. — Нехотя успокоил напарника Стас. — Сами притащились. А по позднему времени вообще могли ворота до утра не открыть.

Разглядеть, что — либо в мутном свете факелов было очень трудно. Да, признаться, было и не до того. Хозяева были не разговорчивы. Все, что надо узнать, они узнали у того молодого мужика, который был послан вперед. Молча дождались, пока они слезут с лошадей и так же молча повернулись и зашагали в глубь двора к темнеющим там постройкам.

— На редкость словоохотливый народ! — Не утерпел, чтобы не восхититься Леха. — Что не слово, то Цицерон с языка…

— Посмотрел бы я, какой Цицерон из тебя вылетел, если бы тебя среди ночи разбудили. — Вступился за хозяев крепости Толян. — А уж я то что бы тебе наговорил! Среди ночи разбудить, это еще хуже, чем натощак спать лечь.