Николай Ярославцев - Вождь из сумерек.

Леха злорадно улыбнулся. Он уже давно понял, что неспроста его напарник выбрал для учений такое сволочное место. Надоело Стасу смотреть на их заросшие лица. Вот и решил совместить крестины с поминками. Говорил же, что он и соплю сапогом зря не разотрет…

— Бегом марш!

Наутро его полусотня стояла в строю, сверкая гладко выбритыми, лицами. А кое-кто, хмуря брови и делая жуткое лицо, стыдливо прятал бритую голову под железный шишак.

Стас удовлетворенно хмыкнул, изобразил на своем лице самую щедрую улыбку, на какую только был способен и довольным голосом изрек.

— Вот и славно. На людей стали похожи. Теперь в славном городе Соколяне все девки будут наши. Ну и бабы тоже. Куда им деться от такой мужественной красоты? Кому что нравиться.

Ответом послужило могильное молчание. Но Стас, словно не замечая этого, счастливо улыбаясь, продолжал.

— К тому же не жарко. И с формой двадцать полный порядок. А то, наверное, уже тараканы бегали.

И не выдержав, страдальчески поморщился, представив вдруг, каково им было срезать многовековую шерсть боевыми ножами. Но тут же заглушил в себе это недостойное чувство сентиментальности и слюнтяйства.

Зато сейчас он мог рассмотреть каждое лицо, не напрягая воображения. Подчиненные его поражали своей молодостью и здоровьем. Даже Войтик на поверку оказался парнем, самое большое тридцати — тридцати двух лет. А розовощекий красавчик Веселин и вовсе вряд ли достиг призывного возраста. Стас продолжал мыслить теми, старыми категориями, от которых давно пора было отрешится, но почему то не отрешалось. И только Груздень был в самом мужском сорокалетнем возрасте.

Впечатление портили только громоздкие грохочущие доспехи. Но и это было поправимо.

— Войтик!

— Здеся… — Недовольно пробормотал повар, все еще соболезнуя о потерянной бесславно бороде и усах.

— Не «здеся»! — Стас решил содрать с подчиненных остатки ржавчины и добавил в голос углерода. — Когда командир обращается, следует бодрым и веселым голосом отвечать «Я!» и поедать командира глазами, выражая сиюминутную готовность разбиться в лепешку, умереть славной, а может быть даже героической смертью в жестоком бою, но выполнить приказ. Войтик!

— Я!

— Другое дело. Как у нас обстоит дело с примеркой?

— А хоть сейчас. — Уже бойчее ответил Войтик. — Я уж думал, ты забыл. Все не спрашиваешь и не спрашиваешь.

— Так спросил же.

— Так и я ответил. Хоть сейчас. Только бы не побили, командир, за такую примерку.

— Авось, не побьют. — Обнадежил его Стас. — Обновку все любят. Особенно, когда за казенный счет и на халявку.

— За казенный счет только пить хорошо. — Несмело возразил кто-то.

— Ну не скажи! Сапоги или портки тоже не плохо. Свои то мы уже разбазгали в дребезги. Домой появиться стыдно. Соседи скажут, откуда такие оборвыши появились?

— Тем более. Войтик, веди в свое ателье.

— Ась? — Не понял Войтик.

— Темнота дремучая! — Пришел на выручку Стасу Толян. — Веди на примерку.

— Так бы и говорили. — Войтик, уж было, снова хотел обидеться, но передумал, решив приберечь обиду для другого раза. И уж потом рассчитаться за все сполна и сразу.

— Леха, потом веди всех в кузницу и выдай броники и новые мечи. Копья сдать Серду. Построение через час. И, пока не забыл, пусть возьмут новые портянки из своих мешков. Будем людей из них делать.

— А то ты еще не сделал. — Ухмыльнулся Леха, с ехидством посматривая на обескураженное воинство. — Они по твоему слову уже готовы травку жевать, как овечки. Правда, Груздень?

Груздень пыхнул ноздрями так, что всем показалось, сию минуту повалит дым и все возьмется ясным пламенем. Но пронесло. Груздень, следуя примеру Войтика, смолчал, чтобы не навлечь на себя новых неприятностей.

— Леха, не лезь под кожу. Он ведь и обидеться может.

— Стерпим. Кто на друзей обижается? Ты же не обижаешься, Груздень? — И не дождавшись ответа, развел руками, — Ну вот видишь, не обижается.

— Разговорчики… — По старшински, он приструнил всегда готового к едким шуткам друга.

Хотя прав был ехидный Леха. Бойцы и впрямь заметно отличались от остальных защитников крепости. Несколько недель немилосердной муштры и жесткая командирская рука совершенно преобразили это средневековое воинство. Одень на них современную форму и не отличить от бойца второгодка.

Через час полусотня снова выстроилась на площади, которую Леха уже звал плацем, облаченная в то, что по его задумке сотворил кузнец из трофейных доспехов, с трофейными же мечами за спиной и в новенькой обувке.

Сам Стас тоже был в броннике, с двумя мечами за спиной и в таких же мокасинах, стянутых крест-нА крест сыромятными ремешками. Голова повязана куском серой ткани, выпрошенным за не малую плату у воеводы, как бонданой. Поверх бронежилета появилось еще три кармана, из которых торчали рукоятки метательных ножей.

— Великолепно! — Восхитился Стас видом преображенных бойцов. — В связи с переходом на новое вооружение объявляю сегодняшний день праздничным. Занятия отменяются…

— Ура! По рваному и в школу не пойдем! — В полголоса пропел Толян и подмигнул Войтику.

— Толян! Не позорь высокое звание сержанта, а то разжалую. До конца дня все сделать, как у меня. Леха поможет. И научит, как носить бондану.

— Как нагишом!

Долетел до него, чей то сдержанный шепот.

Стас помрачнел. Потом устало вздохнул и не громко ответил.

— Ребятки, бойца защищает не железо. И даже не меч. А умелая рука. Может, даже не рука, а голова. Вы уже и сейчас не каждому по зубам, а через полгода равных вам не будет и во всем этом мире. И тогда даже эти бронники вы откажетесь носить. Настоящий боец стреляет в лицо…. Веселин, дружок, сбегай в кузню, я видел там битую кольчугу. Принеси ее мне. А заодно принеси и прямоугольный щит.

Следя усталым взглядом за резвым мальчиком, он через голову снял мечи и подал их Лехе. Потом так же не торопливо скинул через голову бронник.

— Двое! Ты и ты… — Указал он пальцем. — Луки к бою и вон к той башне.

Подождал, пока парни займут указанное место.

— Целься! Куда прицел уводишь! С метлой подружиться хочешь? Целься в лицо или грудь! Не спеша, вытянул меч из ножен и встал, слегка согнув ноги в коленях и подавшись вперед.

— Бей!

— Сдурел? — Успел крикнуть Леха.

Свистнули в воздухе стрелы. Строй замер, ожидая неизбежного конца. Но меч в руке Стаса описал короткую дугу, и стрелы упали к его ногам.

— Бей!

И снова кончик меча неведомым образом поймал стрелы в воздухе и мягко опустил их на землю.

— Как вас еще убедить, что оружие не главное в руке воина и не оно убивает? И не всякая защита закроет. Груздень, отойди к столбу. — Стас глазами указал на столб, в дюжине шагов за спиной строя. — Расступись. Нож на изготовку. Бей!