Николай Ярославцев - Вождь из сумерек-2.

Тысяцкий начальник, придерживая меч, резво кинулся на голос.

-Твоя очередь менять дозоры. К горе отправь ребят посерьезней. И чтобы десятник с головой дружил.

Тысяцкий четко повернулся через левое плечо и так же резво, сохраняя при этом начальственную значительность, вернулся к, ожидавшим его сотникам.

Войтик переглянулся с Толяном и поднял взгляд на Хруста.

-Проморгали твои дозоры, братан, нас? – Ехидно спросил он.

-Почему проморгали? Весточку мы получили. Просто светиться ребята не стали. – Со спокойным достоинством ответил Хруст.

-Слышь, Толян?

-Хруст дело туго знает. Отвечаю. А то, что по стойке «Смирно!» перед тобой не вытянулись, так не бери в голову. Ребята на службе. Маскировочка еще та! Еще бы боевой раскрас освоить. Покажу при случае. Хруст – пацан правильный. И воевода реальный. – Спокойно отозвался Толян. – Зуб даю.

-Сто пуд! – Вынужден был согласиться Войтик. _ Без обиды Хруст?

Есть у воеводы время на обиды?

-Давно ждете?

-Вчера подошли. Шли с почетом. Как сквозь строй.

-Боялись, что заблудитесь? – Войтик широко улыбнулся, показав два ряда крепких ядреных зубов.

Толян шутки не принял.

-Братва серьезная. Лагерь окружили с трех сторон рогатками. Держат не меньше трех полков тысячного состава. Но вооруженье дохлое. Кольчужки штопанные, мечишки так себе. Рванина.

-Дозоры?

-Хруст выставил, но ребятам приказал глаза не мозолить. Вдруг кому-то не понравится или крышу снесет? Прижмут к горам и извольте бриться.

-Так и мы не лохи.

-Зорень сказал – не дразнить! И я с ним согласен. Нам с этими пацанами ссориться нельзя. Себе дороже. – Остановился и удивленно протянул. – Мы ведь вас так рано не ждали. Даже шатер командиру поставить не успели. Зорень на земле спал.

Войтик пожал плечами.

-Сам не пойму. Вышел он на нас с принцем, когда мы уже готовились героическую смерть принять. Зажали маги в пещере, да не одни, а со зверьем. А тут он! Порубили всех и вперед. Шли, так думаю, день. Отдохнули. А он приказал повернуть назад. Или командира не знаешь?

-А может, пока вы спали…

-Куда? Мы и уснуть по - человечески не успели! А он Скути туда, сам сюда.…. Непонятки!

-Что-то узнал. Не долго отдыхать нам здесь. Надо успевать. – Тронул Стаса за локоток. – Командир, а нам что делать?

-А вы разве не воеводы? – Удивился Стас. – Зорень, где бы нам всем устроиться?

-Шатер, Слав, уже ставят. А мой костерок вот. – Зорень указал на горку остывшей золы.

-А где Шорки? Принц, ты почему в сторонке стоишь, как не родной? Подтягивайся. И … - Поискал кого-то глазами, поманил рукой. – Почтенный гном, подойди…Познакомься с нашими друзьями.

-Шорки рядом, командир. Я к нему двух воев приставил. – Хруст шагнул вперед. – Я провожу, командир.

-Бодрен, ты со мной.

Орк лежал в паре десятков шагов от костра конязя Зореня и на его же плаще с меховым подбоем и, судя по тому, что даже не обернулся на звук его шагов, был без сознания. Вокруг с десяток орков и охрана, выделенная Хрустом. И с полдюжины оборвышей устрашающего вида с бубнами, костями, колокольчиками.… Догадался, шаманы…

Стас присел рядом с ним и ножом срезал тряпку, которой его наспех перебинтовали.

«Проклятие, срезень!» - С облегченьем подумал он.

-Совершенно верно, Слав. Лучше бы было, окажись стрела бронебойной. – Эльф присел по другую сторону.

-Хрен редьки не слаще. Счастье не велико и от бронебойной, но в одном ты прав. Он до сих пор жив, хотя и без сознания.

Опустил ладонь на рану и замер, словно прислушиваясь.

Войтик затаил дыхание, глядя через плечо Зореня в посиневшее лицо орка. Рядом с ним пристроился и Толян.

Ладонь медленно, миллиметр за миллиметром, двинулась по ввалившемуся животу орку.

-Глубоко, очень глубоко. И пакостно. – Пробормотал Стас. – Как еще жив до сих пор? Крепко сидит в парне жизнь.

На лбу орка выступила испарина. Он часто, с хрипом задышал и открыл глаза.

-Не ко времени ты, паренек, очухался. Больно будет. Тебе спать надо. Сон, брат, любую хворь лечит. По себе знаю.

Поднял руку над головой орка и провел ладонью, словно приглаживая беспорядочно торчащие волосы. Дыхание Шорки выровнялось, глаза закрылись, и он уснул.

Стас даже не думал о том, что и как делает.

Все получалось само собой, словно всю жизнь только этим и занимался.

Внезапно его привлек дикий визг и грохот.

Недовольно оторвал взгляд от неподвижного тела орка и увидел вокруг себя, мечущихся оборванных орков. В руках они держали бубны, в которые с силой колотили грязными ладонями или зажатыми в руках костями. Звенели бубенцы, десятками нашитые на лохмотья.

-Шаманы. – Чуть слышно пояснил Толян. – Со вчерашнего дня с ума сходят. Отстой, но зажигают по полной…

-Как же он дошел с такой раной?

-Бодро. Еще и по приходу с начальством перетереть успел. – Заметил недовольную гримасу на лице Стаса и поправился. – В смысле, командир, договаривался. И только потом уж вырубился. Правильный пацан. Может отогнать эту шайку?

-Пусть пляшут. – Равнодушно сказал Стас и позвал. – Хруст!

-Здесь, командир.

-Добудь, Хруст, вина и позлее. Такого, чтобы горело. Войтик, а ты сооруди костер.

Выдернул из ножен, подарок гномов, и нетерпеливо дернул уголком губ. Но рассердится не успел. Рядом потрескивал костерок, а рука Хруста протягивала баклагу с вином.

-Друзья мои, в цепь Чтобы не мешали. Лобастый…

Сдержанное рычание сорвало стаю с места. Волки выстроились второй цепью.

-Бодрен, будешь помогать.

Сунул кончик ножа в костер.… Зашипело вино на раскаленном лезвии. Левая рука прошла над впалым животом. А правая, легко, играючи, сделала короткий надрез.

Грохот и визг прекратился. Шаманы, увидев нож в его руке, остановили свою диску пляску. И тут же взвыли снова, взирая на него дикими глазами.

-Пивень, объясни.… Как, никак коллеги. А то еще помешать надумают. В душегубстве обвинят. Групповуху припаяют. – Проворчал, не отрывая взгляд от лица орка.

Ладонь накрыла надрез. Замер, боясь пошевелиться. Рука медленно наполнилась знакомым теплом и порозовела. Под ладонью появилось слабое голубоватое свечение.

«Ну же, ну же, дружище Шорки. Не рукой же мне туда лезть. Не карман, понимать должен».

Кровь гулко пульсировала в висках. По лицу медленно струился холодный липкий пот.

Рука подрагивала от напряжения. А свечение усиливалось с каждым мгновением.

Снова ухнули бубны.

-Заглохни, братва. Мешаете.

Что-то в голосе Толяна было, такое, что заставило оборвышей затихнуть

Рука онемела. Стас закрыл глаза.

Вот он проклятый осколок. Так, мелочь. Заноза, не длиннее обгрызанного ногтя. Любовно отточенный и блестящий. Пробил стенку желудка и уютно обосновался там. И покидать его вовсе не собирался.