Ким Сатарин - Вторая радуга

— Значит, ты для них вроде цемента при постройке стены. А мне что, ты всё подряд можешь рассказывать, что знаешь?

Баканова кивнула. Он без слов знал, что точно так ей и сказали — "никаких секретов от Харламова". Девушка по своему простодушию даже не удивилась, а Ермолай разом осознал, что в этой школе отношения между учениками на самотек никто не пускает. Их проектируют, умело сочетая подходящих друг другу, совместимых людей, чтобы создать ансамбль с заранее заданными свойствами. В этом деле не обойтись без людей, играющих роль цемента. Но только цемента недостаточно, люди ведь не камни. Позарез нужны были люди, стягивающие вокруг себя группу собственной привлекательностью. И, как он не раздумывал, получалось, что лучше его самого кандидатуры на эту роль нет.

Дочь шамана была чересчур своеобразна, да и склад её души не позволил бы ей уживаться с девчонками. Игорь и Сашка слишком просты, бесхитростны, да у них и лидерских способностей незаметно. С их мнением никто не станет считаться. Женька явно напряжен, замучен своими проблемами. Братья, извините за прямоту, просто тупы, Лёшка же сразу занял место остряка и балагура, и выйти из этого положения уже не сможет. Галя отпадала, да у нее и претензий таких не было. Мариэтта? У той с волевыми качествами всё в порядке, но общее отношение к ней достаточно прохладное. Уж очень она себялюбива. И не так, как Инга, по-детски открыто и непосредственно, а по-взрослому, сознательно не щадя порой чужого самолюбия. И все члены группы это прекрасно улавливают.

В обед к нему подсела Ольга. Харламов чувствовал её присутствие, её озабоченное настроение беспрерывно. Он знал, что она о нём постоянно думает, и думает не по-плохому, и оттого не стремился немедленно с ней встретиться. Школа мала, здесь невозможно не наткнуться друг на друга, а то, что дочь шамана не станет его избегать, он чувствовал со всей определенностью. Вот и сейчас, едва заметив девушку, он уже знал — разговор предстоит исключительно деловой.

— Как семья? — она позволила себе только один личный вопрос.

Её черные, коротко остриженные волосы прикрывала желтая повязка. Как и все ученики, она носила здешнюю форму — зелено-желтые мелкими квадратиками широкие брюки, заправленные в высокие ботинки, черный легкий свитер и курточку цвета хаки со множеством карманчиков. Выглядела Ольга не уставшей, но порядком озабоченной.

— Хорошо смотришься в желтой повязке… Посвященная Слияния. В семье все нормально, тебе привет передают, приглашают летом в гости.

— Анну допросил, — констатировала без злобы Ольга. — Вечно ты туда свой нос сунешь, куда тебя через неделю все равно бы за руку привели.

Юноша просто плыл от восторга: вот так, спокойно, попросту сидеть с желанной девушкой в месте, которое они оба сейчас считали своим домом, и обсуждать общие проблемы. Улавливать её чувства, понимать недоговоренное и знать, что и тебя понимают так же хорошо.

— Анька мне всё доказывала, что ты психологически старше меня на целую вечность. Похоже, и ты тоже в этом уверена.

Он мог передать ей всё мысленно — но говорить с Ольгой словами было намного приятнее.

— Женщина психологически всегда старше мужчины. Способность к материнству задаётся природой; а мужчине способность к отцовству надо воспитывать поступками, которые вмиг не совершишь. Здесь, в школе, кстати, взрослость чётко измеряется цветом повязки.

Она усмехнулась, и Ермолай в ответ растянул рот до ушей.

— Ты не радуйся раньше времени. Нам с тобой предстоит решить небольшой психологический этюд. Наладить отношения с Ингой. Ты уже знаешь, зачем. Вот и думай, что и как делать. Если она постоянно нас вместе будет видеть, сомневаюсь, что это пойдет делу на пользу.

И дочь шамана ушла, оставив его сидеть в задумчивости над тарелкой с недоеденным супом. Как всегда, девушка ограничила общение с ним самыми необходимыми словами. Да и те она роняла скупо — Харламов иногда не всё и понимал. И при этом юноша не сомневался — точнее, чувствовал, знал — что общение с ним для дочери шамана приятнее и легче, чем общение с любым другим человеком из их лодочной команды. Но и здесь, в школе Радуги, в их отношениях ничего не изменилось. Девушка всё так же удерживала его на расстоянии. Да ещё и эта желтая повязка у нее на голове! Как это она так быстро её заслужила?

Сосредоточиться у него не получалось, оттого он и не спешил в подземелье. Артемовна даже при выставленной защите его присутствие во дворе почувствует и сама под башню не станет спускаться. Здесь никого из учеников никуда не подгоняли. Каждый знал — если он считает нужным, может отдохнуть от занятий. Но потом придется наверстывать упущенное. Хоть каждый и занимался по собственной программе, но все понимали — заслужить повязку можно, только показывая хорошие результаты.

Если Харламов и хотел отдохнуть, придти в себя, у него не получилось. Подошел Лёня Кутков, показал выставленный большой палец:

— Защита мыслей у тебя — на все сто, — и пошел себе, ни о чём не спрашивая.

Прошла Хоменкова, уныло тащась за деловито шагающими братьями. Ей было не по себе. Братья с утра до вечера тренировали волевое воздействие на неодушевленную материю, а она присутствовала при них никому не нужной нянькой.

— Галина, — окликнул её юноша. — Тебе преподаватель что-нибудь про твои способности говорил?

Галка кивнула. С ней беседовал сам директор. Лысый отметил у нее два таланта — обострённое предвидение опасности и умение руководить братьями. Поговорил, спросил, чего она хочет.

— Ты понимаешь, Гала, здесь совсем другая школа. Ты сказала, что хотела бы присмотреться. Вот тебе и предоставили такую возможность. Ты же не можешь вечно ходить всюду за ребятами. Они оттачивают свой талант, а тебе надо заниматься своим.

— Как? — растерянно спросила Галка, глядя в спины исчезающим в Большом доме братьям. — К кому мне идти? Никто, кроме директора, со мной не разговаривал.

Ермолай пожал плечами:

— Возможно, ты и не хотела. Здесь вообще-то твои желания на расстоянии улавливают. Если бы ты действительно захотела…

Галина еще растерянно потопталась возле него, не зная, как поступить, но тут к ней подошла распорядительница и пригласила в Большой дом. На прощанье Хоменкова послала юноше благодарный взгляд.

— Пользуешься популярностью, Ерёма, — поддела его Мариэтта, стоявшая неподалёку.

Вот её мыслей Харламов совершенно не мог воспринимать. Быть может, этим и объяснялось его настороженное к ней отношение. А девушка остановилась возле него и доброжелательно улыбнулась. Инга, та улыбалась как-то заискивающе, очевидным образом выпрашивая внимание окружающих. Мариэтта у окружающих ничего не выпрашивала. Она до них снисходила. Но снисходила, не как Надька Белова — с горных вершин в пастушьи хижины, нет. Она снисходила к собеседнику, как к равному, как к столь же интересному и уважаемому человеку; только вот снисходить она могла, лишь когда позволяло время. И, ощущая это, каждый должен был быть ей за это благодарен.