Павел Иконников - Рикимару

— Оп-па — только и произнес я глядя на ладонь покрытую кровью. Кристина отозвалась ойкнув.

В следующее мгновение Руфус уже сидел напротив и лыбился.

— Руля у летающего трона нет, только высоту менять можно и то хвататься стоит в определенных местах — джинн взялся за вышитый красным овал, находящийся на переднем краю, только сейчас я заметил еще по два таких же слева и справа и один позади.

Джинн вновь полез в свою сумку и вновь достал «шкатулку с экскрементами».

— На вот, намажь-ка снова, не сообразил я вам сразу рассказать все секреты ковра-самолета.

Кристина перехватила протянутую мне шкатулку и, бережно взяв мою руку, стала наносить мазь. Странное дело я и боли то не почувствовал, а крови как будто по наждачной бумаге полчаса тёр.

Мазь подействовала быстро, сначала кровь смешалась, а затем и вовсе пропала, как будто впиталась обратно. Руку приятно холодило и покалывало. Кристина немного насупилась. То ли не доверяя глазам, то ли просто из вечной женской заботы вертела мою ладонь взад-вперед.

— Чего нахмурилась Кристина? — спросил я, поглаживая её запястье, — не знаешь где бы использовать это свойство мази? Так я тебе подскажу. Правда все производители прокладок и тампонов скинутся на киллера.

Руфус громко рассмеялся, хлопая широкими ладонями себе по коленям.

— Ох, и дурни вы мужики — она оттолкнула мою руку — заботишься о вас, а вы.

Кристина картинно отвернулась, сложив руки на груди крест на крест и придала лицу суровость и обиженность.

Лицо, по мнению всех женщин, четко дающее понять, что прощения не будет, но извиниться нужно, притом не один раз.

Женщины думают, что мужчины не способны, понимать их намеки, но это не так. На самом деле умный мужчина все понимает.

Но если ему это не по душе он лучше изобразит непонимание, чем обидит женщину прямым ответом, и как следствие станет в ее глазах чурбаном (Куст).

Наверное, я не умный мужчина. Или просто слишком прямолинеен.

— И не нужно изображать из себя обиду всех женщин земли, — произнес я, глядя как Кристина, добавила к своему лицу еще больше суровости — наверняка тебе хотелось заняться сексом в эти дни, но парень был слишком чистоплотен, а тут раз и мандефик.

— Игорь, Игорь — хохотал в это время Руфус — откуда в тебе столько прямоты? Тебя мама не учила тактичности?

— Учила. Но по мне так тактичность придумали люди, которые не принимают своих недостатков. Я тактичен с теми, кто мне полезен или с теми, кто может быть полезен.

— А — а — а, так значит я, бесполезна — пуще прежнего насупилась Кристина.

— Нет, — ответил я, положив свою ладонь на плечо Кристине, она дернула им, но ладонь осталась на месте — Еще я не тактичен с друзьями.

— Непонятно как у тебя с таким подходом, вообще есть друзья, — буркнула Кристина, вроде бы успокаиваясь.

— Настоящие друзья только такими и бывают.

Она несколько секунд смотрела на меня серьезно, а затем подмигнула и улыбнулась.

Второй маяк появился на горизонте минут через двадцать. Он ничем не отличался от первого. Наверное, у него понизу идет такая же полоска, указывающая на город Дожей.

— Ракшас, не несет в себе каких либо уникальных свойств, — продолжал Руфус — он просто развивает скрытые черты и желания человека. Все джинны разные и некоторые их свойства уникальны. Я вот, например, умею брать и сохранять воспоминания.

— Читать мысли, наводить морок и угадывать желания — вставил я.

— Да читать мысли я тоже умею, а вот чтобы угадывать желания джинном быть не нужно, нужно просто разбираться в людях.

— А я почему-то думала, что ты силач — произнесла Кристина немножко детскую фразу.

— Ага, не без этого, но это обычный дар всех джиннов. Сила бога и его бессмертие.

— Так значит джинны бессмертны? — спросил я — но тогда за пару тысяч лет, все вакансии должны были быть заполнены.

— Ага, должны были, но есть много «НО». Во-первых, ракшас продлевает жизнь и делает тело более крепкими устойчивым, а никак не бессмертным. Во-вторых, иногда люди в своем неведении нет нет, да и загонят бедного джинна в угол и посадят на рогатину. Особенно если джинн нарушил рамки дозволенного этим обществом. Даже если общество практикует каннибализм и жертвоприношения.

Руфус многозначительно посмотрел на меня и продолжил.

— В-третьих, дожи. Есть негласные правила, за нарушение которых джинн лишается возможности покидать Кванокиум. А джинн без работы, жалкое зрелище. Ну и в-четвертых, сами джинны.

— А что джинны? — заинтересованно спросила Кристина.

— Не все выдерживают дар бессмертия, некоторые замыкаются некоторые сходят с ума, некоторые кидаются в авантюры.

На лице Руфуса вновь, как и при упоминании загадочного джинна Маркуса, появилась не свойственная ему теплая улыбка.

— А я уж думал, что джинны убирают друг друга из-за конкуренции — высказал я предположение.

— Было и такое стажёр. Три тысячи лет назад, уже около двадцати сотен джиннов искали расположения дожей. И дожи, видимо не увидев никаких потерь для себя или решив таким образом «отобрать зерна от плевел», отменили закон запрещающий убивать джинну джинна. И началось. Незримая война прокатилась по всем континентам. Слабые и молодые объединялись, старые прятались.

Руфус на несколько секунд замолчал, словно вспоминая то далекое время, и продолжил.

— Только за первую неделю погибло больше пятисот. Но все кончилось так же быстро, как и началось. В Хьердугааре появились хаски.

— Хаски, это такие собаки похожие на лаек с голубыми глазами? — решил я пошутить.

Руфус было открыл рот, чтобы ответить, но тут его прервал возбужденный голос Кристины.

— Смотрите, смотрите, — затараторила она, тряся меня за руку — там человек у маяка. Он нам машет.

Мы действительно уже подлетели к маяку метров на триста. И от него к нам действительно в развалку бежал мужчина, размахивая оранжевой тряпкой. Он был невысокого роста, плотного (почти круглого) телосложения. Брюки были закатаны до колен, а торс абсолютно голый.

Я посмотрел сначала на Кристину, которая улыбалась, затем на Руфуса. Джинн сначала очень серьезно смотрел на бегущего человека, затем закрутил головой по сторонам. Теперь его глаза совсем не были глазами человека. Джинн подобно орлу сосредоточил немигающий взгляд на горизонте и медленно крутил головой. Наконец он, остановился, пристально глядя в сторону слева от маяка.

— Жаландар орса круам бам дирче икибалам — произнес Руфус.

Взявшись за овал на краю ковра он загнул его вниз, и наш летающий трон быстро плюхнулся вниз и проехавшись по земле метра три остановился. Приземление можно было назвать мягким только по одной причине. Я почувствовал каждый перекатывающийся камешек под ковром своим же мягким местом.