Павел Иконников - Рикимару

От резкого разделения с ракшасем я с плеском плюхнулся на голую задницу, а затем на спину.

От души веселясь, я смотрел на рванувшиеся в мою сторону сущности архидижжина, но было поздно.

Привычный хоровод спрайтов от перемещения, и несколько секунд на обдумывание следующих действий. Оторвать Раване голову сразу или все же по бравировать?

Наверное все таки сразу.

Лицо у архидижжина как и следовало было полно страха и отчаянья.

Обоссался? — я позволил себе вульгарность, — Welcome to real life.

Мы столкнулись с человеком у которого абсолютно нет жизни.

— Игорь? — удивленный голос Калипсо, заставил меня убрать едкую ухмылку с лица, — Кто это? Почему ты голый?

Вот ведь сволочь Рики — он что перенес нас прямо на виллу Шаммы, дурень лохматый?

Жуткий удар в солнечное сплетение отбросил меня на мягкий диван в гостиной карателя и заставил судорожно хватать воздух легкими.

Крик рыжеволосой девушки, ударил по перепонкам и я поморщившись сполз на пол.

Куда подевался этот пройдоха? Я уже и забыл как больно получать удары не имея ракшаса.

Следующий удар ногой в лицо чуть не отправил меня в нокаут, заставив собраться и рассчитывать только на себя.

Позорно закрыв руками голову я вскочил и прижался к стенке мельком взглянув на Калипсо. Девушка испуганно смотрела на нашу драку, не двигаясь с места.

Страх — одно из состояний человека которое либо отнимает все силы целиком, либо одаривает ими сверх меры.

Похоже что, страх Раваны все же перешел в силу. Притом физическую и направленную против меня. Что и говорить, драться архидижжин умел. Легко пробил мой вялый блок и свалив на пол начал методично печатать удары ногами.

После пятого или шестого удара мое помутившееся сознание начало раскрывать всю иронию нелепой смерти от ног голого архидижжина.

А еще я думал о своем ракшасе. Думал по доброму, и переживая за своего лохматого друга. Мне хотелось чтобы он жил, пусть даже Хаском.

Удары прекратились неожиданно. А ведь еще пару раз и я бы отключился. Неужели десятиликий устал? Или решил сказать нечто значимое — совершая ритуал всех злодеев перед убийством?

Я со стоном перевалился на бок, и посмотрел на Равану. Левый глаз тут же залило кровью, однако и одного глаза хватило чтобы понять что обе мои версии ошибочны.

Архидижжин сидел поджав под себя ноги и раскидав обездвиженные руки. Его голова безвольно свесилась, а изо рта к полу устремилась вязкая слюна — все выглядело так словно десятиликого сморил мгновенный сон или отравленый дротик амазонских туземцев. Вот только бешено вращающиеся глаза говорили об обратном — Равана был в сознании и жутко напуган.

Часто моргая залившимся кровью глазом я в недоумении взирал на предмет торчащий из затылка поверженного архидижжина. По всем признакам это выходила — вилка.

Десятиликий будет низвержен в земле отражения. Трезубцем тени совершенства, утерявшего суть.(Серж, бывший воротарь Кваноквиума).

Слова ныне покойного начальника охранки города дожей, всплыли в памяти вместе с ощущением прилива сил.

«Все интересное без меня провернул? — мой раксаш даже не потрудился придать голосу обиженности, — а меня Хьердугаар отпускать не хотел, не иначе происки Равановых ракшасей».

Я с облегчением выдохнул. Мой лохматый друг жив и здоров.

«Ну насчет здоров, не уверен — сейчас язвительность ракшаса могла меня лишь умилять, — А вот то что десятиликий нашел смерть от трезубца это верно.»

Земля отражения — это терра, — я неосознанно компелировал мысли в слова, — совершенство утерявшее суть это черноокая Калипсо…

«А её тень это дочь почтенного Шаммы — закончил Рики, соглашаясь, — все как предсказывал Скинкс».

Я спохватившись взглянул на застывшую дочь карателя. Она словно каменный истукан острова пасхи стояла бездвижно широко распахнув зеленющие глаза. Хорошо хоть мой лохматый зверь удовольствовался татуировкой на руке, а не истинным обличием.

Калипсо, — я взял рыжеволосую красавицу за руки, — все в порядке. Ты умничка. Ты мне здорово помогла. Это плохой человек. Он погубил много жизней.

Я понимал что несу абсолютный бред, но в моих скудных знаниях психологии, не хранилось информации о том что делать и говорить случайным убийцам.

Позади раздалось шипение и Калипсо ойкнув дернулась. Я резко развернулся готовясь к очередному бою «из последних сил», но это оказалось излишне. Равана сидел в том же положении, а шипение доносилось из его полоткрытого рта.

«А десятиликий то жив, — удивился Рики, — парализован, но жив».

— Ненадолго, — произнес я беззлобно, прикидывая следующие действия, — Калипсо сейчас я уйду, а ты оставайся.

Девушка дернулась и подалась было ко мне, но татуировка ракшаса заскользившая по руке заставила её остановиться и широко раскрыть заплаканные глаза.

— Я тебе все объясню, но потом. Я вернусь очень скоро. Ты главное не засыпай, хорошо?

Не глядя больше в сторону рыжеволосой красавицы я нагнулся, брезгливо обхватил голого и хрипящего повелителя Кваноквиума, и приказал Рики убираться отсюда подальше.

Три Мушкетера.

Вот и стажер пожаловал, — вместо приветствия выдавил Руфус, — а где Равана?

Гошка радостно урча и прихрамывая на левую лапу кинулся ко мне, но остановился на полпути наткнувшись на безрадостный взгляд. Я конечно был рад видеть друга, но сейчас следовало решить более важный вопрос.

«Что-то мало мяса, — флегматично заметил Рики когда я смог рассмотреть развороченный храм, — медведя вижу, пуму вижу, а остальные?».

Я поморщившись оглядел место расправы над осиротевшим ракшасем Раваны. В нескольких кусках плоти, валявшихся в воде, действительно можно было разобрать остатки двух названных Рикимару зверей. Остальные то ли убежали то ли съедены. Впрочем это уже не важно и не интересно.

А вот что действительно интересно так это семиликий Владька — неудавшийся «цареубийца» стоял у развороченного фонтана во всей свой чудовищной красе.

Глядя на друга я не мог не восхититься плавностью и гармоничностью с которой все семь сущностей сливались в одном теле. Хищный профиль тигра, огромные закрученные бараьни рога, все тело покрыто темно-бликующей чешуей. Куст был на две головы выше пернатого змея и на голову выше Гошки. Наверное только бывший воротарь мог сравниться с таким гигантом ростом.

В хитрых волчьих глазах Владьки читались напряжение и страх.

«Опасается друг наш, — рикимару тоже обратил внимание на состояние семиликого, — чтобы не кончил ты его как Равану. Хотя зря наверное биться, ты ведь правильный и друзей обижать не будешь, пусть даже бывших».

— Зачем?

Владька дернулся от моих слов как от огня, хотя я задал вопрос спокойно и небрежно, не особо то надеясь на ответ.