Даниэль Зеа Рэй - Эльф

— Я отвяжу ее.

— Даже не думай! Ты знаешь, что я серьезно.

Лой молча плюхнулась на стул и со звоном отодвинула от себя тарелку с едой.

— Говорю тебе, что-то с ней не так. Странная она какая-то. Вроде бы и боится нас, а с другой стороны, насмехается над нами.

— Не стоит больше говорить об этом, поняла? А не то она там просидит не десять минут, а тридцать.

Лой только фыркнула в ответ.

Двери в столовую распахнулись, и в них вошел один из поверенных Дамьена. Он выглядел довольно уставшим и нес в руках большую пластиковую папку.

— Ты установил личность? — спросил его Дамьен.

— Да. Думаю, тебе будет интересно узнать, что наш парень оказался девчонкой, — ответил поверенный.

— Это мы уже выяснили, как и то, что зовут ее Тайрин. Что ты узнал?

Поверенный аккуратно присел за стол напротив своего Главы и протянул ему ту самую пластиковую папку.

— Отпечатки вывели меня на имя Татьяны Веровски. И поверь мне, в ее деле есть на что посмотреть.

— Прошу. Нам всем очень интересно, — ответил Дамьен и отодвинул от себя досье.

Поверенный, молча, забрал его и начал свой рассказ.

— Родилась Татьяна в маленьком городке на юге Польши. Мать, Надежда Веровски, никогда не была замужем. Про отца ничего не известно. В детстве они много переезжали с места на место. Ничего особенного, в общем. Но, вот дальше, начинается самое увлекательное. Татьяна в пятнадцать лет осиротела. Вернувшись из школы домой, она нашла труп своей матери в ванной: женщина, плавая в воде, перерезала себе вены и утонула.

— Что это значит? — не понял Мортон.

— Ее мать потеряла сознание и погибла не от потери крови, а просто захлебнулась, — пояснил поверенный.

— И Тайрин это знала?

— Да, девчонка-то и обнаружила тело.

— А записка предсмертная? Зачем она это сделала? — не унимался Мортон.

— Мать ничего не оставила. Покончила с собой, и все.

— Ладно, что дальше было?

— С пятнадцати до семнадцати наша Татьяна жила в интернате и наблюдалась у психиатра. В медицинской карте я нашел нечто связанное с посттравматическим стрессовым расстройством, невропатическим депрессивным состоянием, нарушением физиологических функций психогенной этиологии. Да, даже отсутствие привычных для людей месячных, они связали с ее психологической травмой, — усмехнулся поверенный.

— Продолжай, — попросил Дамьен.

— Несмотря на все это с отличием заканчивает довольно престижную школу и поступает в университет на лингвистический факультет. Владеет четырьмя языками в совершенстве: английским, немецким, французским и русским, это не считая польского, естественно. С восемнадцати лет наблюдалась у психотерапевта. Страдает приспособительной реакцией со смешанным нарушением эмоций и поведения, а также фригидностью. Добавь сюда список пороков, которые они ей наставили. Даже с глазами проблемы: гипохромия радужных оболочек обоих глаз. После окончания университета, кстати, тоже с отличием, устроилась на работу в переводческую контору. Позавчера начался ее отпуск, и она прилетела сюда.

— Это все? — спросил Дамьен.

— Почти. Послушай, она настоящая психопатка. Три года назад у нее была передозировка обезболивающим. Попытку суицида в то время она категорически отрицала, обосновывая все 'случайным стечением обстоятельств'.

У Дамьена что-то щелкнуло внутри. Эта женщина, эта мьерка, которую он принял, поначалу, за парнишку, почему-то засела в его голове, и теперь мысли о ней вынудили его сердце биться быстрее.

Дамьен молча поднялся из-за стола.

— Куда ты идешь? — тихо спросила Хиант.

— Хиант, тебе пора идти отдыхать.

— Хорошо, — улыбнулась она. — Я подожду тебя в твоей комнате.

— Сегодня тебе лучше отдохнуть у себя.

Лицо девушки осунулось и побледнело. Она поняла, что это — конец.

— И ты опустишься до того, чтобы собственноручно отвязать психопатку, оскорбившую тебя при всех?

— Это не твое дело, Хиант. Спокойной ночи, — с этими словами он развернулся и быстрым шагом направился к выходу.

Что он делал? Почему сам отправился за ней? Он знал только одно: ему было необходимо ее увидеть. Сейчас. Немедленно. Взглянуть в глаза мьерке, которую не смогла сломать такая жизнь, и понять, почему ее присутствие он ощущает всем своим существом.

Тайрин очнулась от невообразимой боли, словно тысячи острых осколков одновременно пронзились в ее тело. Ее опустили в ванную с горячей водой.

— Вот, дерьмо! — словно в дурмане прокричала она.

— Терпи, сейчас пройдет, — ответил знакомый мужской голос.

— Что ты здесь делаешь? — промямлила она.

— Решил собственноручно тебя искупать, — признался Дамьен.

Тайрин зашарила по телу руками: по крайней мере рубашка все еще была на ней.

— Не волнуйся, ты одета.

Тайрин открыла глаза.

— Ты долго шел. Я успела заснуть на морозе.

— Откуда такая уверенность, что за тобой пришел именно я?

— Я для тебя загадка. И тебе не терпится меня разгадать.

— Если ты такая умная, почему расслабилась? Знала ведь, что засыпать нельзя.

— Я знала, что недолго просижу там.

— Неужели?

— Принеси лучше чего-нибудь выпить. Эта боль меня изводит.

— Сама виновата.

— Слушай, давай сейчас не будем выяснять отношения. У меня болит грудь и все тело жжет, так что если ты не принесешь мне спиртного, я буду кричать, как белуга, да так, что все твое 'королевство' соберется в этой маленькой ванной комнате.

Дамьен не заставил себя ждать. Через минуту у нее в руке красовалась большая бутылка хорошего дорогого коньяка. Тайрин молча сделала глоток. Терпкий напиток устремился внутрь, едва заглушая боль во всем теле. Она выдохнула и снова приложилась к бутылке, на этот раз не считая глотки.

— Эй — эй, полегче, — остановил ее Дамьен, пытаясь вырвать бутылку из рук.

— Только попробуй! — закричала Тай и перехватила ее другой рукой.

— Такими темпами ты сейчас вырубишься.

— Поскорей бы уже, — ответила она и вновь приложилась к спиртному.

— Тебя вырастила мать? — спросил Дамьен.

Тайрин уже стало хорошо, и голова поплыла в тумане.

— Спрашивай напрямую, не мучайся. Да, меня вырастила и обучила мать. Я всегда считала себя уродом, почти таким же, каким была и она сама. Так что существование мьеров для меня стало настоящим открытием.

— Зачем ты приехала сюда?

— Путешествую.

— Врешь.

— Путешествую, — повторила она и сделала еще глоток.

— Отдай бутылку. С тебя хватит.

— Я взрослая девочка и свою норму знаю, — едва выговаривая слова, парировала она.

— Твоя норма на дне бутылки?

— Именно там. Не мог бы ты оставить меня в этой чудесной ванной одну?

— Нет, не мог, — просто ответил он и вырвал из ее рук почти пустую склянку из-под коньяка.