Андрей Легостаев - Рыцарь без ордена

Граф Роберт — огромный, с уже заметным животом, с поросшей густым волосом грудью поднялся по мосткам. С другой стороны на помост вышел Орестай в синей набедренной повязке. Они представляли собой разительный контраст — зрелость и молодость, сила и ловкость, спокойный опыт и задиристая дерзость.

— Убирайте мостки! — звонко прозвенел голос Гермонды, которой старейшина поручил начать бой.

Слуги проворно сняли дощатые щиты — все, бой начался.

Тело Орестая блестело в лучах уставшего солнца от обильной смазки.

Несколько секунд противники стояли друг против друга, словно оценивая силы, потом граф сделал несколько шагов вперед, подальше от края.

Если закрыть глаза, подумалось Блекгарту, то можно представить, что находишься в лесу — только слышен шорох листвы садовых деревьев. Все, присутствующие при поединке, затаив дыхание, напряженно наблюдали за двумя бойцами.

Не важна причина по которой оба оказались здесь, она не всем известна, да и мало кого интересует. Важно, что все, чего человек стоит, он может показать здесь.

Эта площадка не раз была свидетельницей, как грозные бойцы, потрясавшие воздух кулаками и угрозами, сваливались на штыри, поливая собственной кровью равнодушную землю канавы.

Первые мгновения, как правило, показывают характер предстоящего боя: яростная короткая схватка или затяжная борьба нервов, когда каждое неверное движение может оказаться роковым. Зрители знали, что в любом случае развязка будет одна — мертвец. Но только кто из двух? По первым минутам начавшегося (начавшегося ли?) боя этого нельзя было предугадать. Потому что ничего не происходило. Два бойца в довольно спокойных, не напряженных позах просто стояли и смотрели друг на друга — ни гневных рыков, ни угрожающих жестов.

Но если бы среди присутствующих находился пусть самый слабый маг, он поразился бы сколь яростна атака одного, и сколь спокойно ее отражает другой. Впрочем, это спокойствие стоило ой как недешево.

Огромная, никому из многочисленных зрителей невидимая тяжесть обрушилась на графа Астурского в зверином стремлении смять, сокрушить, расплющить волю, чтобы позже, на физическом уровне, повелитель этой силы смог взять врага голыми руками. Дико завывал в ушах неслышный другим ураган — так, что барабанные перепонки вот-вот готовы были лопнуть, ледяной ветер врывался в глаза, выбивая слезы, забивался, обжигая холодом, в нос, в рот, мешая дышать. Яркие вспышки молний могли ослепить кого угодно. И тяжесть, тяжесть, навалившаяся разом на плечи.

Но граф выстоял. Он был готов к чему-то подобному и, действительно, выпало перенести именно то, что он и ожидал — даже странно, нет никакой фантазии у противника, кроме как направить на врага демонов стихий. Первый удар он выдержал и, вместо того, чтобы пытаться самому напасть (а в ордене без имени опытнейшие чародеи учили зачаткам боевой магии) активировал на полную мощь защиту перстня Найжела. Он мгновенно почувствовал как камень-дионисий, и так впитавший в себя большую часть первого удара, вливает в его тело, в его дух и волю тепло и стойкость.

Но Роберт не обольщался достигнутым успехом, чтобы попробовать воспользоваться мгновенной заминкой в атаке и ударить самому, он знал, как легко попадаются на контратаках: в простом-то рыцарском бою это прекрасная тактика, а уж в магическом… И граф держал оборону — магический натиск то налетал безумным порывом, то методично давил, давил…

Время для двоих бойцов растянулось, изменилось, то еле двигаясь, как густой сок растекается по несильно наклонной плоскости, то, без всякой видимой причины, срываясь как отпущенная тетива. И надо было выстоять — любой ценой выстоять. Не бесконечны же у врага силы, как бы могуч он ни был.

А для взиравших на каменную арену ничего не происходило: стоят двое врагов и смотрят друг на друга, даже позы не напряжены… Но никто и не подумал их торопить — смерть не зовут, она и так всегда приходит раньше срока.

Наконец ураган выбился, мерзкий неземной звук стих, отдаваясь в голове слабым звенящим отголоском. Атака по инерции еще продолжалась, волшебный перстень впитывал в себя и остатки тяжести, и порывы чародейского урагана.

— Почему ты меня так ненавидишь, Чев? — одними губами спросил Роберт, решив, что пора переходить к делу — магическая атака закончена, как работать телом ему известно лучше, чем многим и многим другим. В любом случае лучше, чем магу, находящемуся перед ним в обличье Орестая. Но сперва необходимо кое-что выяснить.

— Столько лет носишь в себе злобу ко мне? И за что?

— Откуда ты узнал, что это я? — так же одними губами, практически беззвучно ответил чародей. — У тебя — магическое кольцо Найжела! Иначе бы ты сейчас…

— Что?

— Бой должен быть без оружия. Я могу сейчас заявить о…

— В магии ты кое-чему научился, не спорю. А вот ума так и не набрался, — усмехнулся граф. Теперь он не торопился, зная, что давний враг никуда не денется. — Что ж, объяви это старейшине старейшин. Скажи, что я нарушил их древнее правило и мой перстень отгоняет магию, которой ты хотел меня уничтожить!

А ведь, может быть, у тебя и получилось бы, удар не слабый. Так скажи, пожалуйста, жрецы тебя поймут. Только вот против них вся твоя магия вряд ли поможет.

Чевар сделал еще одну попытку обрушить на графа магический удар.

— Но-но, — предупредил Роберт. — Все равно не получится.

— Что ты намерен сейчас делать? — как-то даже растерянно спросил Чевар.

— Убить тебя, — пожал плечами граф. — Если отсюда живым выйдет один, то это буду я. Но хочу знать, что такого я тогда, во время нашего расставания, сделал, что ты помнишь столько лет? Почему, не пытался отомстить Найжелу, например?

— Это не твое дело, — прошипел Чевар.

Роберт, внимательно наблюдая за противником медленно направился к нему.

По рядам прошло оживление. В общем-то, каждый знал, что непременно увидит сегодня то, ради чего стоит здесь. Но сидеть за праздничным столом с кубком в руке — приятнее. Ну почему традиции не позволяют зрителям поединков на этой площадке заодно и потягивать доброе пенящееся пиво? Хотя ответ известен — тогда кто-то должен был бы прислуживать, разнося другим угощения, и не смог бы увидеть все, что происходит на круглой площадке смерти. А право смотреть за поединком (как и участвовать в нем) имеет самый распоследний орней. Или все же те, от кого пошли традиции, считали что бой на этой арене не развлечение, под которое можно прихлебывать вино? Разве сейчас кто ответит?

Поза Роберта не предвещала ничего хорошего чародею. Но сдаваться он не собирался.

— Что ж, — прошипел Чевар, — Если судьбою мне предназначено сегодня умереть — пусть. Но я хочу, чтобы ты знал, Роберт. Ты не имеешь права на то, что задумал. Поэтому я хочу убить тебя. Только поэтому — все остальное не имеет значения. Я не затаил на тебя зла, Роберт. Я выручил бы тебя из беды, хотя наши пути разошлись, если бы это не касалось самого важного для меня. Но ты хочешь погубить мир и я тебе не позволю. Ты не пройдешь до замка Царя Мира.