Фриц Лейбер - Мечи в тумане

Молодчики поспешно взвели свои арбалеты, вложили стрелы, встали на одно колено, прицелились и выстрелили прямо в обнаженную грудь Фафхрда. Кое-кто в толпе заметил это; послышались крики ужаса, вызванного таким злодейством.

Стрелы ударились Фафхрду в грудь, отскочили и упали на булыжники. В этом не было ничего удивительного, поскольку это были стрелы для охоты на мелких птиц (с деревянными шишечками на конце), которыми предусмотрительный Мышелов заполнил колчаны своих соратников.

Толпа охнула при виде такой неуязвимости Фафхрда и тут же разразилась криками радости и удивления.

Но, хотя такими стрелами поранить человека невозможно даже с близкого расстояния, укусы их тем не менее весьма чувствительны и для одеревеневшего тела человека, выпившего недавно не одну кварту вина, Фафхрд зарычал, задергал руками и сломал раму, к которой был привязан.

Толпа истерически завизжала: ее глазам был явлен еще один акт драмы Иссека, которую так часто декламировал нараспев его служка-великан.

Кватч и Виггин, увидев, что их арбалеты почему-то стали совершенно неопасными, однако из-за тупости или опьянения не усмотрев в этом ничего сверхъестественного или подозрительного, схватились за мечи и бросились к Фафхрду, дабы сразить его, прежде чем он освободится от обломков кровати. Северянин с весьма озадаченным видом как раз этим и занимался.

Итак, Кватч и Виггин бросились вперед, но почти сразу остановились как вкопанные, очень напоминая при этом людей, которые пытаются поднять себя в воздух за собственные пояса.

Их мечи ни за что не хотели выходить из ножен. Мингольский клей – средство вполне надежное, а Мышелов твердо решил, что приспешники Пульга не нанесут никому вреда.

Но вот обезвредить Грилли ему не удалось: крошечный человечек и сам был не промах, да и к тому же Пульг все время держал его рядом с собой. Брызжа пеной, словно разозленная лисица, Грилли наконец вырвал руку из пальцев своего впавшего в религиозный экстаз хозяина, выхватил бритву и ринулся к Фафхрду, который к этому моменту уже понял, что ему мешало, и под приветственные крики толпы с наслаждением расправлялся с остатками докучливой кровати.

Но Мышелов среагировал еще быстрее. Завидев, что человечек в сером бросился к нему, Грилли мгновенно сделал в его сторону два ложных выпада и один настоящий, который едва не достиг цели. После этого, правда, он резко утратил интерес к фехтованию, поскольку стал быстро терять кровь: лезвие у Кошачьего Когтя было хоть и узкое, но вполне пригодное для перерезания глоток (ни загнутого острия, ни зазубрин на конце этот кинжал не имел – вопреки утверждениям кое-кого из ученых педантов).

После короткой схватки с Грилли Мышелов оказался совсем рядом с Фафхрдом. И тут до него дошло, что он все еще держит в левой руке сделанное Фафхрдом золотое изображение кувшина. В голове у Мышелова тут же промелькнула вереница идей, которые мгновенно воплотились в действия, последовавшие одно за другим, словно фигуры танца.

Прежде всего он шлепнул Фафхрда по щеке тыльной стороной ладони, чтобы привлечь его внимание. Затем подскочил к Пульгу, широким театральным жестом протянул к нему левую руку, словно передавая что-то от обнаженного бога, и вложил в умоляюще воздетую длань вымогателя золотую безделушку. (Настало одно из тех мгновений, когда происходит стремительная переоценка ценностей, и теперь золото для Мышелова, пусть даже на короткий срок, ничего не стоило.) Узнав в безделушке священный кувшин, Пульг от восторга чуть не испустил дух.

Но Мышелов был уже на другой стороне улицы. Подбежав к сейфу-алтарю Иссека, рядом с которым лежал потерявший сознание, но все еще улыбающийся Бвадрес, он сдернул с него мешок из-под чеснока, вскочил на бочонок и принялся на нем приплясывать, пытаясь криками привлечь внимание Фафхрда и указывая пальцем себе под ноги.

Как и хотел Мышелов, Фафхрд наконец увидел бочонок, однако никак не связал его с приношениями Иссеку (о божественных материях он забыл начисто), а просто решил, что это – источник столь вожделенного спиртного. С радостным воплем он бросился к нему через улицу; поклонники поспешно удирали с его дороги или стонали в блаженном экстазе, когда он ступал босыми ногами по их распростертым телам. Добравшись до бочонка, Фафхрд схватил его и поднес к губам.

Толпа решила, что Иссек хочет выпить содержимое своей казны – необычный, но бесспорно эффектный способ приема приношений.

Затем, взревев от ярости и недоумения, Фафхрд поднял бочонок высоко над головой, намереваясь грохнуть его о мостовую, – трудно сказать почему: то ли от безысходности, то ли надеясь добраться таким способом до вожделенной влаги, которая, по его мнению, содержалась в бочонке, – но тут Мышелов снова привлек его внимание. Схватив с забытого кем-то подноса две недопитые кружки с пивом, маленький человечек принялся переливать жидкость из одной в другую, пока в обеих не образовалось по громадной шапке пены.

Сунув бочонок под мышку – многие пьяницы обладают странной бережливостью и цепляются за вещи, особенно если в них может содержаться спиртное, – Фафхрд двинулся вслед за Мышеловом, который нырнул в ближайшую арку, потом приплясывая появился снова и обвел Фафхрда вокруг бурлящей конгрегации.

Строго говоря, это было не слишком душеспасительное зрелище – громадный бог идет спотыкаясь за юрким серым демоном и пытается схватить кружку с пивом, которая все время от него ускользает, – однако ланкмарцы тут же придумали на сей счет две дюжины аллегорий, несколько из которых попали впоследствии в ученые манускрипты.

На второй раз Иссек и маленький серый демон скрылись под аркой навсегда. Некоторое время в толпе раздавались тревожные, полные ожидания возгласы, но два сверхъестественных существа так больше и не появились.

В Ланкмаре полно всяких извилистых переулков, и особенно ими богат район улицы Богов; некоторые из них темными и окольными путями доходят даже до доков.

Но иссекианцы – как старые, так и новообращенные – даже не принимали во внимание столь мирские пути, когда размышляли об исчезновении их бога. У богов свои способы перемещения во времени и пространстве, а неожиданные и необъяснимые исчезновения – просто свойство их натуры. Короткие повторные появления – вот все, на что человек может надеяться со стороны бога, драма жизни которого на земле уже сыграна; и в самом деле: ничего хорошего, если он никак не уходит, затягивая свое второе пришествие – слишком большая нагрузка на нервы.

Как и следовало ожидать, толпа удостоившихся лицезреть Иссека расходилась неохотно: людям нужно было слишком много сказать друг другу, слишком о многом поразмышлять и, разумеется, поспорить.