Ярослав Бабкин - Незнакомая звезда

Орелий согласно кивнул и бросил взгляд вглубь лагеря.

— Ты боишься за девочку? Турата присмотрит и за ней и за раненым, она своё дело знает.

— Это хорошо, — слегка натянуто согласился Орелий.

— На, выпей, — мусталиец протянул ему кожаную флягу.

Отказываться было не слишком удобно, и Орелий сделал глоток. Внутри оказалось неожиданно хорошее вино.

— Вы направляетесь в Серениссу? — спросил он, — удивительно, что вас занесло в горы так поздно осенью.

— Тут одна дорога… И мы действительно едем в ту сторону.

Мусталиец помрачнел, и закупорил флягу.

— Что-то не так? — смутился Орелий.

— Да нет. Обычное дело. Мы редко кому нравимся… Вот и приходится ехать по горам на зиму глядя.

— Вас откуда-то изгнали?

— Ты слишком любопытен… Но слово гостя — закон. Да и скрывать нам нечего. Великий князь Удольский Сигибер никогда не любил наш народ. И этим летом решил, что без нас его земли станут лучше…

— Вы могли зазимовать в Арнии, — удивился Орелий, — зачем было ехать так далеко? Да и право жить в Империи вам дано императорской волей. И даже великий князь не в силах его отменить.

— Твоими бы устами… — вздохнул мусталиец, — но император стар, а наследник в большой дружбе с сыном Сигибера. А что до Арнии, так князья Удольские давно считали её своей вотчиной и тамошние алькальды с великим почтением относятся к удольским законам. Лучше уж подальше от них перезимовать. А в Серениссе удольцев не любят.

— Ты хорошо разбираешься в политике.

— А как без этого жить простому кесха? Надо же знать, за что тебя повесят… — он горько рассмеялся.

— Почему ты называешь себя кесха?

— Это имя моего народа. На нашем языке это означает "ученик".

— Ученик? Но отчего вы зовёте себя учениками?

— Потому что мы учимся, — мусталиец усмехнулся, — и вы учитесь, только сами этого не понимаете. Жизнь это всего лишь обучение.

— Можно, конечно, сказать и так… — задумался Орелий, — но всё же странно. Все обычно вас зовут мусталийцами.

Его собеседник отрицательно покачал головой.

— Мусталия не наша родина. Вы ошибаетесь, называя нас мусталийцами. Но это ваше дело, вы можете звать нас как хотите. Нам не жалко.

— О вашей родине говорят разное…

— И очень редко правду. Хочешь её узнать?

Орелий кивнул.

— Наша родина лежала далеко отсюда. На юге. Это была счастливая и плодородная земля, и наш народ был многочисленен и богат. Каждый год мы собирали по три урожая и каждое зерно, брошенное в землю, давало сорок новых. Но нам было мало. Нам хотелось всё больше и больше. И мы полагали себя достаточно мудрыми и сведущими, чтобы добиться этого. Наши волшебники создавали заклинания, чтобы изменить землю и создать злаки способные рождать не один колос, а десять, и деревья, приносящие невиданные ранее плоды… Но земля не захотела этого. Зачарованная почва стала бесплодной, а изменённые плоды горькими.

Он сделал паузу и подбросил в костёр несколько сучьев. Орелий молча ждал продолжения истории. Мусталиец ещё немного поворошил угли прутиком и заговорил снова.

— Наши волшебники не сдавались и продолжали заклинать растения и землю, чтобы вернуть нам урожаи. Они были могущественны и им это удавалось. Тогда земля не выдержала и попросила море о помощи. И воды океана затопили её, смывая искажавшее её суть волшебство. Мы строили дамбы и плотины, чтобы остановить воду, но разве человеку под силу бороться с океаном? И нам пришлось бросить нашу землю и бежать в пустыню. Множество людей умерло от голода и жажды, и лишь горстке посчастливилось укрыться в оазисе. Они застали там старого мудреца. Самого великого Аркагура. И они спросили его:

— Учитель, ответь, за что нас постигло это наказание и как нам вернуть нашу землю?

— Разве я учитель, — ответил тот, — я сам всего лишь учусь, и могу лишь посоветовать тоже и вам. Учитесь и рано или поздно вы узнаете ответы. А я, увы, их не знаю…

— Но где нам найти столь великого мудреца, чтобы научил нас, даже если ты, могущественный волшебник, не знаешь этого?

— Посмотрите вокруг. Окружающий нас мир и есть этот великий учитель, — сказал Аркагур.

И тогда наши предки отреклись от старого имени и стали кесха — учениками. Они приняли обет никогда больше не прикасаться к земле ни мотыгой, ни плугом, и нигде не задерживаться дольше, чем на один сезон года до тех пор, пока их родина снова не поднимется из океанской пучины…

Орелий с мусталийцем ещё долго сидели, молча глядя на потрескивавшее в костре пламя и думая каждый о своём.

От резкой остановки Мольфи клюнула носом, и схватилась за деревянную раму, удерживавшую парусиновую крышу фургона.

— Что там ещё, — ворчливо забормотала Турата, распахивая полог.

С улицы потянуло холодом. Мольфи выглянула в проём. Рядом с фургоном стоял человек в красном плаще. Точнее когда-то красном, но от времени и пыли давно уже ставшим тускло-бурым. Правой рукой человек придерживал оглоблю. Под красным плащом Мольфи разглядела кольчужный рукав и кожаную проклёпанную куртку. Сквозь материал куртки отчётливо проступали контуры подбитых с внутренней стороны металлических пластин.

Мольфи ощутила, как её зубы начинают мелко постукивать.

— Где главный? — спокойным, без всяких эмоций, голосом спросил человек в плаще.

— Там, — Турата сделала неопределённый жест куда-то назад, в хвост каравана.

Взгляд Мольфи оторвался от незнакомца и обежал лес за его спиной. Дорога в этом месте шла через небольшой овражек и с обеих сторон к ней подступали каменистые откосы. На них тёмными силуэтами возвышались неподвижные фигуры. В их руках девушка различила взведённые арбалеты.

— Что случилось? — послышался голос предводителя.

Он спрыгнул с коня и отдал повод одному из мусталийцев. Если лидер каравана и нервничал, то хорошо это скрывал. Его голос звучал спокойно и уверенно, словно в обычной беседе.

Человек в плаще не ответил и лишь сделал знак рукой. Откуда-то из-за поворота выехал завёрнутый в чёрный плащ всадник. Широкополая шляпа скрывала его лицо до бровей, а ниже оно было замотано чёрным же платком. Между платком и капюшоном оставалась лишь узкая щель, в глубине которой поблескивали глаза. Медленно подойдя к фургону, лошадь остановилась. На её груди, позвякивая, раскачивался на цепочке череп какого-то зверя, оправленный в чеканную бронзу.

— Ты главный?

Из-за платка на лице голос звучал глухо, но Мольфи отметила, что характерного южного акцента у человека не было. Турата нервно сжала её запястье.

— Да, — по-прежнему спокойно ответил мусталиец, — что-то случилось? Мы бы хотели проехать.

— Мы ищем трёх человек, — бесстрастно продолжил всадник, — двух молодых мужчин и девушку. Вы должны были встретить их по дороге.