Анна Овчинникова - Шут и трубадур

Он кричал во сне и просыпался с падающим сердцем, понимая, что все это не было бы сном, не будь у него такой сестры. Тогда он начинал молиться, чтобы она не умерла и не вышла замуж: «Потому что, Господи, у меня нет никого на свете, кроме нее!»

Но Кристина и не думала умирать или выходить замуж, и только однажды серьезно заболела, заразившись оспой от благословения бродячего монаха.

Даже старый барон, без памяти любивший дочь, побелел и попятился, увидев, что это за болезнь — «черная смерть», как ее называли повсюду. Нянька Кристины наотрез отказалась подходить к постели: «Все равно, хоть убейте, лучше умру не от этого!»

Тогда Юджин и барон две недели не отходили от умирающей, и когда один из них засыпал, его сменял другой.

Кристина встала, и никто в замке больше не заболел — должно быть, помогла святая вода, спешно доставленная по приказанию барона из Шутанны…

С тех пор барон стал по-другому посматривать на своего нежданного сына и однажды даже дал ему подержать свой боевой меч. Все-таки он был добрый человек, этот барон, и, может быть, Юджин сумел бы привязаться к нему, если бы только смог перестать бояться!

Но робость сидела в нем неискоренимо, и всегда получалось так, что верх во всех играх брала Кристина, а он подчинялся ей — радостно и охотно.

Три недели тому назад она приволокла откуда-то громадный лук и пучок стрел и потащила брата во внутренний двор испытывать оружие.

Как они ни старались, им удавалось натянуть тетиву лишь чуть-чуть, а лук приходилось упирать нижним рогом в землю, чтобы не немела рука.

— Стреляй в вертушку! — велела Кристина, кивнув на флюгер на крыше самого высокого сарая.

Юджин опасливо огляделся по сторонам.

— А… если я попаду?

— Так ты и должен попасть! — нетерпеливо сказала Кристина. — Ну, давай, стреляй!

— Собью же! — пробормотал Юджин, переминаясь с ноги на ногу. — Влетит от барона…

— Ры-ыцарь! — протянула Кристина и взяла у него лук. — Все равно ты не попадешь! А ну-ка, дай мне…

— Попаду, отдай! — разозлившись на насмешку, Юджин попытался отобрать у сестры лук, но она саданула его локтем и стала натягивать тетиву.

Тетива натягивалась почти незаметно, с жутким капризным скрипом, но Кристина упорно тянула, закусив губу и прищуренными глазами глядя на цель. Ее босые ноги прочно упирались в землю рядом с нижним рогом лука, платье, порванное во время недавнего похода к Волшебному Дубу, билось по ветру, светлые, вечно спутанные волосы падали на глаза…

— Ап! — крикнула она и спустила тетиву.

Стрела устремилась было к цели, но флюгер крутнулся, и стрела, пролетев мимо, исчезла за крышей сарая.

— Оп-ля! — крикнул Юджин.

— Это не в счет! — обиженно заявила Кристина. — Он просто не вовремя повернулся! Дай-ка я попробую еще раз…

Флюгер снова крутнулся, швырнув им в глаза трепещущий солнечный зайчик…

— …Юджин, проснись!

Шут открыл глаза и заморгал от яркого света, бившего сквозь листву.

Солнце уже поднялось над Волшебным Дубом, яркие искры блестели в усыпавшей траву росе; в лесу радостно пели птицы, от ночной нечисти не осталось и следа.

Над шутом, нагнувшись, стояла Кристина и трясла его за плечо.

— Вставай, слышишь, солнце уже взошло!

Шут вздрогнул, вскочил и окунулся из мягкого тепла мехового плаща в холодный воздух лесного утра.

— Господи Иисусе! — охнул он, кинув один-единственный взгляд на солнце — и сломя голову бросился бежать по тропинке.

— Юджин, подожди! — закричала сзади Кристина, но он не остановился.

Страх, затемняющий рассудок, гнал его вперед, и только вылетев из леса и увидев вдалеке развалины замка, он понял, что напрасно спешит. Наверняка Роберт Лев еще не успел проснуться после вчерашнего безумия и хватиться одного из своих шутов.

— Юджин!

Кристина, запыхавшись, догнала его и схватила за руку.

— Юджин, не ходи туда! — взмолилась она, заглядывая ему в глаза. — Останься со мной в лесу…

Она цеплялась за его руку и была настолько не похожа на уверенную и отважную Кристину из его сна, что шут впервые почувствовал себя сильнее и старше ее.

— Да? — спросил он и даже сумел улыбнуться. — А кто нас будет кормить, Кристина?

Кристина, закусив губу, задумалась и наконец сказала:

— Мы будем ставить силки на зайцев…

— И на лягушек, да? — улыбаясь, откликнулся шут. — Мне надо идти…

— Подожди!

Сорвав с шеи мешочек на сыромятном ремешке, Кристина сунула его в руку брата.

— Юджин, я нашла еще три золотых… Отдай это нашим слугам, чтобы они молчали и не обижали тебя!

Юджин, обняв себя за голые локти, уставился на тропинку под ногами.

— Не надо, — пробормотал он. — Уже некому их давать.

— А… Банг?

— Он умер три дня назад.

— Умер?! Как?!

Шут быстро взглянул на Кристину и тут же снова отвел глаза.

— Лучше тебе об этом не знать.

— А Мейвис? — снова схватив его за руку, дрожащим голосом спросила Кристина.

— Мейвис… Что ж, может, он еще жив… Хотя, говорят, в клетке Роберта Льва никто не протянул больше пяти дней. Но если Мейвис еще и жив, там он никому уже не расскажет, что я твой брат. Теперь из наших людей в живых осталась только Клеменс, а она будет молчать!

Шут боялся, что Кристина спросит: «Почему?», но та ничего не спросила, а только больно стиснула его руку.

Шут же поскорее оборвал мысли о вещах, о которых в присутствии Кристины не хотелось не только говорить, но и думать. И все же успел подумать о том, что бывшая швея барона нашла теперь более роскошную поживу — странствующего рыцаря Рэндери, и, может, отныне придется платить ей за молчание только золотом, а не собой? Или ее похоти хватит на них обоих?

Кристина все же сунула мешочек с золотыми брату за пазуху.

— Юджин…

— Я пойду, Кристина, — перебил шут.

Еще немного — и у него не хватит сил отправиться по дороге, ведущей к логову Роберта Льва («А может, и вправду не ходить, остаться?!») — но шут поискал и нашел в себе эти силы.

Он повернулся и стал спускаться с холма, но через несколько шагов его заставил споткнуться умоляющий шепот Кристины:

— Братик, пожалуйста… Уцелей!

Он обернулся и увидел, как Кристина быстро перекрестила его, а потом по языческому обычаю приложила ладони ко лбу и выбросила руки вперед, поручая его покровительству духов.

Шут был уверен, что в замке еще все спят, но он ошибся.

На камнях двора и вправду вповалку лежали «добрые рыцари», между ними озабоченно бродили куры, собаки валялись кто на боку, кто кверху лапами, а в дальнем конце двора храпела огромная свинья: вчера она здорово налакалась из винной лужи.

Но по этому сонному царству бегала, мотая гривой, могучая белая лошадь, перепрыгивала через спящих и фыркала на собак, а у коновязи странствующий рыцарь Кристиан Рэндери правил на вращающемся точиле меч и распевал во всю силу своего грохочущего голоса: