Николаос - Пять ночей. Вампирские рассказки

слишком длинные и болезненно тонкие. Одной она крепко обхватывала Джиа за шею, а пальцы другой, больше похожие на белесые паучьи лапы, запустила ей в волосы, то ли играя, то ли держась. Ног не было видно под свободным балахоном, тоже белым,

они смыкались у Джиа на талии где-то сзади; но это были сущие пустяки в сравнении с ее головой. Эту шейку я могла бы обхватить двумя пальцами, и еще осталось бы место. Волосы Эркхам были неприятного венозно-красного цвета,

половина заплетена в косу, остальное висело вокруг лица длинными шевелящимися прядями — да, шевелящимися безо всякого сквозняка, а густая челка закрывала глаза, оставляя на обозрение очень острый подбородок и губы, две кривые бледные полоски синюшного оттенка на такого же оттенка коже.

Меня передернуло, хоть я и старалась держать себя в руках. Сидди почувствовала это и бросила на меня напряженный взгляд, сама я очень хотела понаблюдать за чужой реакцией, но не могла отвести глаз. Господи, Дагни Бенедикт, дыши глубже -

не знаю, я это себе сказала, или кто другой. Хотя бы не упади в обморок.

С огромным усилием я перевела взгляд выше — на Джорджию. Зрелище было приятнее,

но ненамного. На ее лице блуждала слепая улыбка, улыбка фарфоровой святой,

которые продают по религиозным праздникам на каждом углу, и трудно было понять,

видит она нас или нет. У Калеба, когда он днем раньше вышел из этой двери, был такой же взгляд. Только полярность другая. А Джиа — я сроду не видела ни на чьем лице такой одухотворенности и света, и уж подумать не могла, на чьем увижу. Хоть и тьма стояла за этим светом, а младенец был древнее мадонны на целую вечность.

Эркхам медленно просканировала комнату, и каждый стоял как вкопанный, не шевелясь и не дыша. Я тоже замерла, хотя у меня не было повода бояться, что на меня обратят особое внимание. Я же никто, просто убийца, как и все они, и это… существо, видимо, думало так же. Если этот процесс у нее хоть немного напоминает нам привычный.

— Эркхам хочет, чтобы я попрощалась, — сказала Джиа, и в ее голосе я услышала то,

о чем говорил мне Демон. Благоговение. Вот оно какое. Надо сказать, я его не таким представляла.

Она плавным шагом прошла по комнате, и я предпочитала смотреть на них, чем на

Уильяма и Калеба, во всяком случае, пока что. Джиа осторожно посадила Эркхам в кресло, неподалеку от Демона и Сидди, она молниеносно, как насекомое, подобрала под себя ноги и застыла с прямой спиной, спрятав руки под балахоном, только ее волосы продолжали движение, будто наэлектризованные.

— Миленькая, я так тобой горжусь, — произнес Демон таким голосом, будто не говорил лет двести или ему не хватало дыхания. Он поцеловал Джорджию в лоб и погладил по волосам, Сидди остро улыбнулась ей и даже слегка поклонилась, но в общем они вели себя так, будто Джиа стала чем-то другим. Мне это странным не казалось — ведь невооруженным глазом видно, и я не хотела бы, чтобы она ко мне подходила, пусть и без Эркхам.

Джорджия двинулась в другой конец комнаты, и я была счастлива повернуться спиной ко всей той компании, хотя и знала, что увиденное меня расстроит. Но они держались, чего бы это им не стоило. Я наблюдала за Калебом — пока он был в порядке. Возможно, из последних сил.

— Я… тебя поздравляю, — сказал он с видимым усилием.

— Большая честь… — добавил Уильям тихо и прикоснулся губами к ее руке. Джиа с застывшим лицом иконы смотрела на них и сквозь них, пока они одновременно не сделали шаг и не обняли ее вдвоем.

Это было объятие более крепкое, чем уместно, и длилось оно дольше, чем полагалось. А потом мне стало очевидно, что они просто не могут отпустить. Я видела, как вздрогнула Джиа, как попыталась отстраниться, но не смогла. Она вдруг ахнула, будто от удивления и боли одновременно, обняла Уильяма в ответ и стала целовать, а Калеб сполз на пол, обхватив ее колени и пряча лицо в складках ее платья. Они не могли разомкнуть рук и не хотели, и я бы плакала, глядя на них,

если бы не ком в горле и не осознание того, что они делают только хуже. Это должно было закончиться как можно быстрее, пока что-то не произошло.

А потом произошло.

Внезапно Джиа запрокинула голову и дернулась так резко, что упала бы, не держи ее две пары рук. Она снова издала какой-то звук, только теперь боли в нем было больше, и он сразу оборвался. Уильям отпустил ее, Калеб дал сделать шаг назад, и я увидела, как вверху на ее белоснежном платье быстро расплывается яркое красное пятно.

Джиа будто в трансе прижала ладони к груди, кровь пропитала ткань и потекла по пальцам, по запястьям. Она пыталась вдохнуть, но безрезультатно, и глаза уже не были стеклянными. Они были расширенными и перепуганными насмерть, совершенно дикими. Возможно, потому, что она понимала, что происходит.

Я не выдержала и оглянулась на Демона. Он сказал лишь слово, одними губами и не мне, а просто мысль вслух, но я прочитала его. «Пуля». Он сказал «пуля».

Не отнимая руку от очага кровотечения, Джорджия начала падать, ее платье уже насквозь пропиталось кровью. Она легла головой на колени Уильяма, все еще держа у груди сжатый кулак.

— Что мы наделали… — прошептал Калеб. В его глазах стоял тот же дикий ужас. -

Боже мой, Уильям, что мы наделали!..

— Помоги мне, — сказал Уильям, задыхаясь, но Калеб, вместо того чтобы помочь,

вдруг начал медленно отползать от них все дальше, пока не уперся в стену, там он и замер, спрятав лицо в ладонях.

На мгновение стало очень тихо. А потом спина Джорджии выгнулась, изо рта потекла почти черная кровь, и она замерла на руках Уильяма. Кулак разжался, и из него выпало что-то твердое, ударившись о пол со стуком.

Тишина никогда не бывает абсолютной, но сейчас мир просто выключил звук. Было очень тихо, неправдоподобно тихо, и в этой тишине, казалось, зажило, зазвучало нечто, от чего мне захотелось никогда не родиться. Это был даже не звук, ничего подобного я и представить не могла. Я бы убежала, если бы ноги меня унесли, но я их не чувствовала. Закрыла бы уши — но это не помогло бы. Одно я знала точно -

все они это слышат, даже Уильям, и на фоне всей этой невыносимости я ощутила настоящее облегчение, что не слышу так, как они. Мне такое просто не пережить.

И в тишине Сидди сказала:

— Эркхам хочет уйти.

Господи, да я почти любила Сидди за возможность услышать нормальный звук.

Уверена, все мы. В ее голосе не было звонкого металла, он даже как бы срывался по понятной причине. Но она нарушила волну, и это стало медленно пропадать,

будто рассеиваться, как теряющийся сигнал. И я наконец посмотрела на Демона, на мгновение поймав всю гамму впечатлений на его лице. В это время Эркхам вдруг повернулась и протянула к ним свои тонкие ручонки. К ним обоим. Но Демон стоял ближе и… в тот короткий момент он ни о чем не думал, он был настоящим. И я увидела нечто в его глазах. А потом он отступил. Сделал маленький шаг назад,