Александр Лидин - Операция Изольда

— Нет, — покачал головой Григорий Арсеньевич. — Плох тот бог, который отменяет свои же приказы. Ведь если он Всемогущий, то должен знать, что случится в будущем, а если он отменяет свой приказ, то фактически сознается в собственной ошибке, а значит, он не Всезнающий и не Всемогущий. Так что эти парни погибли бы при любом раскладе.

Очередная волна накатила и отпрянула, и моторная лодка почти ткнулась в «люк» прозрачного шара.

— Эй!

На носу моторной лодки стоял немецкий офицер с канатом в руке. Коренастый, в черной эсэсовской форме, он ничуть не напоминал ангела-спасителя.

Григорий Арсеньевич схватил Катерину за руку.

— А теперь, моя милая, нам нужно торопиться. Я бы не хотел, чтобы эта лодочка досталась фашистам.

Сделав два шага, барон оказался возле люка.

Немец показал, что хочет перебросить барону канат, но тот отрицательно покачал головой. Потом неожиданно схватил Катерину за талию и буквально швырнул ее в объятия фашиста. Та и охнуть не успела. Следом за девушкой последовал брезентовый мешок полярников. Но сам барон чуть замешкался.

И тут накатившая волна отнесла в сторону моторную лодку. Усадив Катерину на дно, немец отдал приказ матросам. Те тут же спустили весла на воду.

Григорий Арсеньевич в ожидании окончания их маневра застыл на краю люка. Как только лодка оказалась на расстоянии прыжка, он незаметно выпустил из пальцев какой-то округлый предмет и прыгнул в немецкую моторку. Его «прицел» оказался не таким уж точным. Со всего маха барон рухнул в ледяную воду, однако в последний миг успел ухватиться за борт моторки. Матросы, побросав весла, тут же пришли ему на помощь. Несколько мгновений, и Григорий Арсеньевич уже был на борту, ежась от ударов ледяного ветра.

Немецкий офицер шагнул ему навстречу, протянув руку. Невысокий, среднего возраста, с открытым взглядом, гитлеровскими усиками и большими залысинами, он выглядел настоящим аристократом.

— Рад встрече с вами. Очень наслышан… — на русском языке он говорил почти без акцента.

Григорий Арсеньевич поморщился.

И в этот миг за спиной у него громыхнуло. Барон качнулся, едва не сброшенный за борт ударной волной. Лодки слуг Ктулху больше не существовало. Несколько мгновений немецкий офицер смотрел на то место, где только что покачивалось удивительное подводное судно, а потом снова повернулся к барону Фредериксу:

— Разрешите представиться, бригаденфюрер СС Карл Вилигут…

Василий поднес к глазам бинокль и вновь принялся разглядывать забитую беженцами переправу. Телеги, пара грузовиков и люди с поклажей образовали пробку. Молодой сержант метался туда-сюда, пытаясь навести порядок, но его никто не слушал. Поморщившись, Василий попытался представить, какой там сейчас гам, но тут, на вершине холма, крики людей, столпившихся на переправе, просто вплетались в монотонный гул канонады. Фронт был рядом, и Красная Армия, отступая, отчаянно сопротивлялась фашистским интервентам… Повернувшись, Василий передал бинокль майору — дородному вояке с длинными, лихо напомаженными буденновскими усами. Тот на мгновение припал к окулярам, внимательно разглядывая переправу и противоположный берег.

— И каково ваше мнение, Василий Архипович? — наконец поинтересовался он.

— Мое мнение? — фыркнул Василий. — Будете смеяться, но у меня его нет. Зато у меня есть приказ, и каким бы дурацким мы его не считали, выполнить его мы обязаны.

— И как вы себе это представляете?

— Пойдем налегке. Машину придется оставить.

— Но…

— А у вас, что, будут другие предложения? — Василий с интересом посмотрел на майора, и тот поежился под проницательным взглядом оперуполномоченного.

— Нам же приказали вывезти архив…

— Или уничтожить, — добавил Василий. — Вы, Андрей Андреевич, не перегибайте. Сразу было понятно, что ничего вывезти нам не удастся.

— Тогда…

— Никаких «тогда». Пойдем налегке. Если удастся, реквизируем машину на том берегу, если нет, сожжем все к чертовой матери!

— Очень легко вам это говорить, — фыркнул в ответ майор. — Вам-то что, вы — большая шишка из другого ведомства. Я вообще не понимаю, зачем они вас послали. Как говорится, задание не вашего калибра.

— Ну, это, положим, не вам решать, — отрезал Василий. — Но на машине мы туда определенно не попадем.

— И наши действия?

— Оставим машину здесь, под присмотром водителя. В случае чего, драпать на колесах будет быстрее.

— Драпать?

— А вы что думаете! — возмутился оперуполномоченный. — Немцы с минуты на минуту могут войти в город. Мост наверняка рванут. Так что, вернувшись с той стороны, нам придется драпать, чтобы не попасть в окружение, а то и хуже того, в плен… Вы читали постановление товарища Сталина о том, что сдавшийся в плен приравнивается к предателю?! Или вы хотите, чтобы мы с вами вдвоем… ах, что я говорю, вчетвером, вот, с Мишей и водилой, — и Василий кивнул в сторону грузовика, оставленного за холмом в овраге, — так вот, чтобы мы вчетвером остановили немецкую армию?

— Не Мишей, а Мойшей, — машинально поправил майор, и голос у него при этом был убитый.

Конечно, он отлично сознавал, что Василий прав. Прав на все сто… И в то же время не мог с ним согласиться. Не тому учили его на высших курсах НКВД. Ах, если бы не война, был бы он давно полковником… Впрочем, ныне эти мысли были совершенно бесплодны, хотя… Хотя многие говорили, что тут, на передовой, у самой линии фронта чины порой растут, как на дрожжах.

— Ладно, пойдем, время терять не стоит, а то и в самом деле придется с фашистами воевать, — и, чуть прихрамывая, Василий начал спускаться к машине по узкой тропинке, вьющейся по склону холма.

Два рядовых, куривших на подножке в ожидании начальства, тут же вскочили на ноги. Один — мужик средних лет, тощий, низкорослый, с бурым лицом, а второй — юноша в очках, еще младше того сержанта на переправе. Совсем мальчишка.

— Хватит курить! — объявил, подходя к машине, Василий. — Значит, так: Ярошенко, прикроешь грузовик ветками и сидишь в кабине тихо. Если мы с майором завтра к вечеру не вернемся, заводишь мотор и дуешь к нашим. Что сказать, сам знаешь. А ты, Михаил, возьми боеприпасов как можно больше и канистру с бензином. С нами пойдешь.

— Так я ж, Василий Архипович… — жалобным голосом начал было Мишка Вельтман, но Василию достаточно было бросить в его сторону суровый взгляд, как юноша замолчал.