Александр Лидин - Отступник

Пуля с неприятным чмокающим звуком вошла в дверцу машины в каких-нибудь десяти сантиметрах от моего плеча. Вот ведь уроды! По-любому мы их возьмем, а потом что: им париться на нарах, а нам писать кучу бумаг, да еще страховщики достанут. Прошлый раз, когда Филимонычу тачку раздолбили, эти суки целый месяц ходили, покоя не давали, пока Пеликан не наехал на их агентство. Нет, если б не Пеликан, Филимоныч до сих пор бы на решете ездил… И вот теперь все по новой.

— Алекс, живой? — голос Филимоныча донесся откуда-то справа.

Со своего места я его не видел, он прятался у самого забора с остальными. Это я у машины застрял, замешкался. Шнурок развязался. Есть нормальные шнурки, а есть капроновые, вот они-то никак не желают в узел затягиваться. Да и кто знал, что эти придурки начнут палить почем зря. Ведь простая шантрапа — угонщики. А тут устроили сектор Газа. Мы-то их все равно возьмем, вот только получат они теперь по полной, на всю катушку. Хотя, если б мы знали, что они при стволах, Филимоныч сюда и не сунулся бы. Что мы с нашими пукалками против их «калашей»?..

— Алекс, ты как? — теперь в голосе Филимоныча чувствовались тревожные нотки. Машина-то бог с ним, а вот если кого из оперов положат, мало не покажется. Тут вспомнят всё: и пенсионный возраст, и «оперативную недальновидность», и развод приплетут…

— Да живой я, живой…

И тут же новая очередь, кромсая несчастный «жигуль», осыпала меня дождем толченого стекла. Все бы ничего, но один кусочек попал за шиворот, больно царапнув шею. Мелочь, а неприятно.

— А если живой, — продолжал Филимоныч, — то давай сюда на пузе. Не ровен час, эти снайперы бак заденут.

Я смерил взглядом расстояние до забора. Метров двадцать. Нет, по-пластунски я и все двести проползу, но вот ползти по размокшей грязи, из лужи в лужу… Хотя, с другой стороны, ничего больше мне не оставалось. Вот тебе и шнурки! Задержка на полминуты, и придется новую куртку портить. Ее-то, в отличие от филимоновского «жигуля», мне никто не оплатит по страховке. Однако ничего не поделаешь. Эти уроды и в самом деле могли по бензобаку шмальнуть, а тогда только одна перспектива — шашлык из опера. Нет уж, лучше куртка драная, да жопа целая.

— Тут грязь, может, прикроете?

— И как ты себе это представляешь?

Разбухшая дорога упиралась в высокий забор, за которым на горке стоял огромный рубленый дом. Два этажа. Окон множество. Да, и мерзавцев в доме должно быть трое, а то и больше. Странно, что они всю эту пальбу затеяли. Ушли бы спокойно огородами, нас завидев, и все. Так нет же. Пострелять им охота.

В общем, ничего больше делать мне не оставалось.

Я, словно пловец, нырнул в ближайшую лужу и поплыл, загребая грязь одной рукой. В другой-то руке ТТ. Как говорится: «сам промокай, а машинку выручай…» Естественно, брюки насквозь, ботинки полные воды, и шнурки опять развязались. Да будь они трижды прокляты!

Уже у самого забора я приподнялся и, метнувшись, присел рядом с Филимонычем. Игоряша, сидевший чуть дальше, хохотнул.

— Чего лыбишься? — зло огрызнулся я, пытаясь убрать с куртки грязные разводы. Куртку-то эту я в Стокгольме себе купил за все бабки, а теперь ее за год не отмоешь.

Игоряша, ему что, ткнулся в воротник и продолжал ржать, как конь педальный.

— Ну и видок у тебя, Шарапов!

Я уж хотел и на Филимоныча надуться. Да разве на него обидишься? Недаром до сих пор в майорах ходит, до полкана так и не выслужился, жопу начальству не стал вылизывать.

— Да ладно, Алекс, не обижайся, в отличие от моей тачки, твою куртку еще отмыть можно…

Вот так мы и расселись на земле, за бетонным основанием забора. Кавалерию ждали. Потому что тот забор хоть и высокий был, а доски тонкие. Такие доски пули из АК разом в дуршлаг превращают.

Где-то вдали взвыла сирена.

— А вот и спасители наши, — усмехнулся Филимоныч, а потом, чуть приподнявшись, прокричал в сторону дома: — Эй, горе-стрелки, последний раз предлагаю, руки в гору, молотилки на землю и выходи по одному.

Ответом была очередная автоматная очередь.

За деревьями, у поворота дороги послышался визг тормозов, а через несколько секунд из-за деревьев, двигаясь вдоль дороги, появились маски-шоу. Нет, все-таки приятно смотреть, как эти ребята работают, четко, слаженно, все спортивные, подтянутые. Не то что наши опера.

— Ситуация? — поинтересовался старший, подбираясь к нам. В отличие от меня, они на дорогу не выходили, а посему им в грязи купаться не пришлось.

— Да вот, придурки в доме засели. Мы подъехали узнать у хозяина про угнанную тачку. К дому подойти не успели, как они огонь открыли.

— Понятно, — покачав головой, протянул омоновец и, покосившись в мою сторону, поинтересовался: — Раненые есть?

— Бог миловал, — а потом, проследив его взгляд Филимоныч добавил: — Вот в грязи искупаться пришлось, это факт.

— Да уж…

— Ладно, командир. Ты своих пошли на задворки, чтобы эти кадры задними дворами не ушли, только пусть твои на пули не лезут. Это наше дело… А мы потихоньку начнем, — после чего, повернувшись, махнул своим ребятам. Мол, готовность номер один.

А Филимоныч, похоже, вспомнил о нашем существовании.

— Слышали, что говорят? — Мы разом кивнули. — А раз так, руки в ноги и вдоль забора. Если кто перелезть вздумает, стреляйте по ногам. Никаких там предупредительных в воздух. Все предупредительные мы уже отстреляли. И не высовывайтесь…

Хотел я было возразить, какой я боец в мокрых штанах, но, посмотрев на Филимоныча, решил все свои «мудрые» замечания на потом оставить. Он, конечно, мужик свой, но взгреть не по-детски может. Тем более что мои потери рядом с его колесами рядом не стояли.

— Ладно, понеслось…

И стали мы с Игоряшей вдоль забора пробираться, в тылы, так сказать. Сначала все вроде ничего было, а потом кустарник пошел больно колючий, да такой густой, что одних этих кустов без всякого забора хватило бы, чтобы отбить у любого вора всякое желание на чужой участок лезть.

Наконец дело ухудшилось настолько, что мы остановились.