Александр Лидин - Операция Изольда

— А вы что, хотите, чтобы я примкнул к фашистским агрессорам или, как Григорий Арсеньевич, звание у них получил?

— Тот путь еще более тернист и ведет в глубины небытия. Хотя немцы честны со своим народом, а коммунисты убивают своих, причем тех, кто наиболее рьяно служит режиму… И тот, и другой путь ведет в бездны ада, но если фашистские палачи рано или поздно получат свое, то коммунисты в своих красных от своей же крови одеяниях будут процветать. Хотя немцы в сравнении с ними истинные гуманисты… Но не будем спорить об этом… — и старик вытянул руку, видя, что Василий собирается заговорить. — Я призвал тебя для того, чтобы подготовить к тому, что случится. Поверь, в нужный момент ты должен подменить свою возлюбленную. Ты должен ступить на тернистый путь «Изольды», и тогда пророчество старой колдуньи потеряет силу.

— Какое пророчество… — начал было Василий, и тут же в его памяти возник старый костел и всплыли слова: «Найдешь Судьбу, но не распознаешь… Спасешь Судьбу, но не ублажишь… Испытаешь Судьбу, но не позволят…» — А при чем здесь это? — начал было Василий.

— Ваша Судьба предначертана, но ты можешь все испортить, если не решишься… Теперь иди и помни: когда нужно будет шагнуть вперед, приняв дар Судьбы, ты должен это сделать, пусть даже этот дар покажется тебе проклятием. И помни, если ты пойдешь по указанной тебе дороге, Боги будут на твоей стороне, и врата Кадата будут всегда открыты для тебя…

Василий потряс головой.

— Я ничего не понимаю…

— Врата Кадата будут всегда открыты для тебя… — словно в трансе, повторил старец.

Василий потянулся к нему. У него возникло непреодолимое желание сорвать со старика вуаль, заглянуть ему в глаза, потребовать объяснения трех странных пророчеств, которые он произнес. Да и кто такой этот самый Умр ат-Тавил? Раньше Василий где-то слышал это имя. Вот только где?

Но сорвать вуаль со старика ему не удалось. Дед Тавил отступил на шаг и оказался метрах в ста от Василия. А потом весь мир закружился. Василий, почувствовав тошноту, опустился на колено.

— Мы еще не раз встретимся, — донесся, словно издалека, голос старика. — Город на плато Лэнг ждет тебя…

Василий потянулся за стариком, но фигурка того становилась все меньше и меньше. Звезды кружили в небе, словно огни гигантской карусели.

Тряхнув головой, Василий попытался прийти в себя, но не получилось. Пытаясь превозмочь тошноту и головокружение, он опустился на землю, закрыл глаза…

Боль в ноге была чудовищной. Василий извернулся всем телом, пытаясь принять более удачное положение, но это не помогло. Тогда, стиснув зубы, чтобы не закричать, он открыл глаза.

Врата «потухли». Пол был завален какими-то обломками и залит бурой вонючей жидкостью. Повсюду лежали обрубленные щупальца неведомой твари, а чуть поодаль лежал обмотанный ими паук. Судя по всему, он или издох, или находился на грани жизни и смерти. Обвитый щупальцами, он лежал на боку, вяло подергивая огромными волосатыми лапами, увенчанными огромными когтями.

После этого Василий обратил внимание на свою ногу, стянутую щупальцем. Превозмогая боль, он потянулся, вытащил из голенища другого сапога штык и попытался освободить ногу. Ничего не получилось. Щупальце было, словно каменное. Тогда, извернувшись, упершись свободной ногой в петлю серой массы, он постарался выдернуть ногу из ловушки. С первого раза ничего не получилось, да и было страшно. Василий вскрикнул, потом напрягся и попробовал еще раз. В этот раз попытка увенчалась успехом.

Сапог и портянка остались во власти неведомой твари, а нога освободилась.

Какое-то время Василий лежал на полу, пытаясь прийти в себя, отдышаться, и только потом, собрав в единый кулак все свое мужество, посмотрел на свою ногу. Что он ожидал увидеть? Изуродованную, почерневшую плоть или ярко-красную кожу? Но нет, нога была как нога. Так, несколько красных пятнышек, словно уколы от шприца, и все… Да и боль постепенно отступала. Наконец Василий оправился настолько, что попытался встать. На удивление, это ему удалось. Он даже мог ступать на «раненую» ногу. Правда, идти босиком по осколкам стекла, каменному крошеву и лужам слизи неизвестного происхождения было занятием не из самых приятных.

То ли шагая, то ли прыгая на одной ноге, Василий добрался до паука. Да, похоже, с этой тварью тоже было покончено.

Василий вздохнул с облегчением. Пусть даже это друг, пусть верный союзник, пожертвовавший своей жизнью, но… но все же гигантская паукообразная тварь не внушала ему доверия. А вспомнив, с какой легкостью чудовище уничтожало оживших мертвецов… Может, и лучше, что тварь «пала смертью храбрых» в «борьбе за правое дело». Кроме того, Василий вовсе не хотел, чтобы такая зверушка оказалась в одном из фашистских зоопарков. «А если бы они начали разводить таких тварей?» И воображение Василия тут же нарисовало ему отвратительную картину. Пауки атакуют расположение наших частей. Солдаты, которые сотнями гибнут от почти невидимых нитей… и ни пули, ни снаряды не могут остановить чудовищных тварей. Однако тварь погибла, а для бесплодных мечтаний время было не самое подходящее.

Василий еще раз огляделся.

— Григорий Арсеньевич! — позвал он. — Григорий Арсеньевич!

Но никто ему не ответил.

Хоть унтерштурмфюрер и «отключил врата», самого его нигде видно не было. И он не отзывался. Василий вытащил из кобуры маузер, снял с предохранителя и, осторожно двигаясь, похромал в обход ворот. Эх, полцарства за сапог!

Позади ворот возвышалось нагромождение каких-то ящиков, силовые установки, что-то еще, но Григория Арсеньевича нигде не было видно. Неужели с ним и в самом деле что-то случилось?

Однако все опасения Василия оказались напрасны. Обогнув переносной генератор, он увидел своего учителя. Тот в полном здравии, ссутулившись, сидел на краю одного из ящиков. В руке у него был револьвер, а рядом на земле лежали мертвецы.

Василий, то прыгая на одной ноге, то осторожно ступая, подобрался и сел рядом с ним.

Какое-то время оба сидели молча.

— Чего не отзывались-то? — первым спросил Василий.

— А чего глотку рвать понапрасну, — в тон ему ответил Григорий Арсеньевич. — Как твои дела?

— Мои вроде в порядке, только вот ногу слегка зацепило, — и Василий продемонстрировал голую ногу. — А пауку трындец, скопытился. Эта тварь у врат его доконала.

Григорий Арсеньевич глубоко вздохнул:

— А может, так и надо? — задумчиво протянул он. — Вот останься этот паук жив… и что бы мы с ним делали? Отдали в лаборатории Хирта? Так он неизвестно что из него бы изготовил. А так… как говорил один мой давнишний знакомый: «нет человека — нет п-гх-облем».

— Цинично вы рассуждаете, Григорий Арсеньевич…