Владимир Мясоедов - Искры истинной магии

— Мудила!!! — рев, выданный им на выдохе, был вполне способен послужить основой для создания прототипа звукового оружия. Не поручусь за телегу, но я точно подпрыгнул.

— Дегенарт! Лепила! Ламер! Чайник ты недомагический!

— Somnus.

Артем, набирая в грудь воздуха для новой порции ругани поперхнулся и захрапел. Кажется, пора Ярославу уровень поднимать, вон, как лихо наловчился паразит магией пользоваться.

— Ты чего с ним сделал, — обеспокоился я.

— Усыпил. А то, что он орет как ненормальный? А я уже волне себе магический чайник.

Тем временем Артем покачнулся и рухнул. Храп тут же стих. В воздух взметнулось нечто большое и сдернуло начинающего колдуна с повозки. Кажется, подмять под себя Алколита и начать его мутузить Ассаин успел еще до того как приземлился.

Я подумал, прислушался к звукам борьбы внизу и решил внести свою скромную лепту. Для начала порылся в соломе, которую Налиссандр набросал поверх сложенного на самое дно железа. Нашел булаву, взвесил и решил, что подойдет. Затем взял флягу с водой и опрокинул ее горлышком вниз над головами катающихся в пыли друзей. Эти два овоща не сразу сообразили, что их начали поливать. А когда сообразили, то мигом прекратили выяснять отношения и попытались влезть на телегу, чтобы привлечь к национальной русской забаве — междоусобице, еще и меня. Разбежались.

— В транспорт такими грязными не пущу. Колодец там. Заодно и флягу наполните. Кто будет вякать — исцелю от приступов дибелизма волшебной палочкой.

Они злобно зыркнули и пошли. Палочка то у меня шипованная.

— Не обращай внимания, — посоветовал я изумленному зрелищем вульгарной драки двух волшебников Налиссандру, это только в сказках волшебники мудрые и воюют друг с другом при помощи Армий Тьмы и Посланцев Света. А в жизни куда чаще в дело пускается посох, являющийся вульгарной дубиной, ну или как в нашем случае кулаки.

Кое-как отмывшиеся и, накрепко позабывшие о недавних разногласиях, злобно бурчащие на меня Артем и Ярослав влезли наконец в телегу и мы поехали.

— Что-то сено какое-то чересчур жесткое, — недовольно проворчал Алколит, — под ним что, камни?

— Не, копья.

Такой ответ заставил его начать внимательно прощупывать трясущуюся поверхность телеги. Наверное, как врач, он понимал опасность усесться своей широкой. гм…грудью на один из их наконечников. Правильно, в общем-то, боится. Не говорить же, что Налиссандр их старательно замотал?

— А подо мной тогда что? — заинтересовался Ассаин. — Теплое что-то. Ты термос соорудил?

— Да не, что ты, там какой-то артефакт, которые гоблины с кого-то сняли. Что он делает точно не скажу, но побочный эффект по ночам явно полезен не меньше чем спальный мешок. Арт, да не лезь ты туда, все сено раскидаешь, потом будет привал покажу.

— Ладно, ладно, а что в том бочоночке рядом с тем местом, которое пригревает?

— Да так, мелочи, ингредиенты для пороха.

Волосы у Ассаина встали дыбом, а сам он рефлекторно едва не выпрыгнул из нашего средства передвижения. И чего он испугался?

— Спокойно, уголь сам по себе не взрывается.

— Так там уголь?

— Он. Самый лучший, березовый.

— Ты же говорил что там порох!

— Ингредиенты для пороха и другие химикаты, разбитые по отделениям, не бойся все совершенно безопасно. В частности в бочоночке сейчас всего-навсего уголь и пара грамм селитры, больше я добывать не стал, очень уж это дело грязное, вонючее и антисанитарийное. Ярослав, лучше скажи-ка ты мне, как тебя сподобило на левел ап?

— Чего?

— Почему заклятьями выучился бросаться так, словно ты в виртуальной игрушке сейчас и вовсю балуешься читтерством.

— Про переход количества в качество ты не поверишь?

— Неа. Колись, а то Артему дам топор и заставлю приступить к допросу тридцать третьей степени, которая исключительно для своих. Только амулетик-то сними, без обид Наллиссандр.

— Да я и не обижаюсь, секретничайте, я в ваших чародейских делах и захочу, так ничего понять не сумею.

— Поймешь, больно уж ты смышленый, — возразил Артем, но уже со снятым переводчиком, так что для охотника его слова остались полной тайной, — а ты рассказывай, ктулцхакер проспиртованный.

— Не надо так злобствовать, ребята. Просто я, наконец, сообразил, как работают мои изречения на великом мертвом языке. Все очень просто, их надо произносить в состоянии сатори.

— В чем?! Тебе с твоим самоконтролем до сатори как Люксембургу территорией до Китая!

— Так было, не спорю, но сейчас не так. Вы же и сами поняли, что мы все изменились.

— Это так.

— Ну вот видите, правда в состоянии сатори я входил несколько нестандартно.

— А как?

— Я мысленно пытался решать задачи по высшей математике вроде исчисления определенного интеграла без каких-либо заметок и записей. И неожиданно понял, что мое восприятие мира изменилось.

— А зачем тебе это было надо, все эти заумные вычисления?

— Все точные науки основаны на математике, вот и пытался припомнить, что из нее знаю и где это можно применить.

— Метод ты использовал странный, но раз он дал результаты попробовать стоит. Как считаешь, Арт?

— Точно так же, что ж, придется вспомнить, что такое предел и к чему он стремится. Кстати, этот мир имеет огромный недостаток по сравнению с виртуальными.

— Только один? Я поражен тобой, друг мой, по-моему, их тысячи. И какой же он, тот дефект, что так тебя тревожит?

— Ни в одном РПГ с героя не списывают здоровье, уменьшившееся в результате длительного путешествия на качающейся телеге, не оборудованной амортизаторами.

Остаток дня мы пытались освоить метод Ярослава, даже не слезая с телеги. Сколько мата на русском языке услышал этот мир в этот день исчислить невозможно даже с помощью всей высшей математики. Ничего у нас не вышло. Под вечер, то есть где-то часов в шесть-семь я вместо формул и расчетов пытался вспоминать теории коллоидной химии и генетику. Так увлекся, что почти не заметил остановку и сполз с телеги только после тормошения за плечо. Сполз я удачно, стоило мне это сделать, как колесо у нашего транспорта отвалилось. Наллисссандр расширил наши познания в местном мате, после чего занялся ужином. Гадость у него получилась страшная, но горячая, так что кончилась быстро. От умственных усилий страшно разболелась голова, мнут пять поразмыслив, чем таким можно ее унять, я решил что здоровье дороже и от снадобий собственного приготовления отказался. Починку телегу отложили наутро. Караулить сегодня я должен был лишь под утро, так что спать я лег с больной головой и чистой совестью.

Гоблин, объясняющий мне теорию образования каллусных тканей, укоризненно покачал пальцем и вышел в окно. Заметил гаденыш, что я подгоняю результаты опыта под вычисленное среднеарифметическое. Все, писец, теперь придется чинить у телеги колесо, а может даже и тащить ее на руках, если конечно раньше я его не заколдую…Наверняка на вкус мерзость, да еще и не мытая, но хоть в магии потренируюсь.