Роберт Джордан - Огни Небес

Клинок Мурддраала мелькал змеиным жалом, разил черной молнией, но только отражая Мэтову атаку. Когда клейменная воронами, сработанная с помощью Силы сталь сталкивалась с металлом из плавилен Такан'дара, вокруг бойцов вспыхивало голубое свечение и словно трещала ударяющая рядом молния.

Внезапно стремительная, наотмашь атака Мэта достигла цели. Черный меч и сжимавшая его бледная рука отлетели прочь, и возвратным движением Мэт рассек Мурддраалу глотку, но на этом не остановился. Ударил в сердце, подсек одно подколенное сухожилие, резанул под другим коленом — и все молниеносно, одно за другим. Только тогда Мэт отступил от мерзкого создания; Мурддраал все еще катался по земле, загребая здоровой рукой и колотя по земле обрубком, а из ран хлестала чернильно-черная кровь. Чтобы считать Получеловека покойником, нужно еще подождать; он окончательно умрет лишь с заходом солнца.

Оглянувшись окрест, Мэт понял, что нападение отбито. Те из Приспешников Тьмы и троллоков, кто не был убит, спаслись бегством — по крайней мере, насколько видел Мэт, вокруг стояли одни айильцы. Правда, у них тоже были потери. Юноша сдернул косынку с шеи мертвого Приспешника Темного и тщательно обтер наконечник копья от черной Мурддрааловой крови. Если оставить ее надолго, то она запросто разъест металл.

В этом ночном нападении не было ровным счетом никакого смысла. Судя по телам, людским и троллочьим, что Мэт разглядел в лунном сиянии, ни один враг не прорвался за первую линию палаток. На большее они и надеяться не могли, слишком мало было число нападавших.

— Что ты там кричал? Карай чего-то? На Древнем Наречии?

Мэт, обернувшись, посмотрел на Мелиндру. Она была без вуали, кроме шуфа, на ней ничего не было. Рядом стояли и другие Девы, и мужчины, одетые ничуть не лучше, и нагота их мало заботила, хотя большинство айильцев без лишних проволочек направлялись в свои палатки. Нет у них надлежащего понятия о стыдливости, вот и весь сказ. Ну никакого стыда! А Мелиндра словно и холода не чувствовала, хотя от ее дыхания поднимались туманные облачка. Мэт взмок от пота, как и девушка, и теперь мерз — схватка за жизнь выиграна, и стужа схватила его своими ледяными лапами.

— Да слышал как-то, — ответил он девушке. — Мне нравится, как это звучит.

Карай ан Калдазар! За честь Красного Орла. Боевой клич Манетерена. Большая часть воспоминаний Мэта касалась именно Манетерена. Кое-что он знал еще до того, как шагнул в тот перекошенный дверной проем. Морейн говорила, это прорывается древняя кровь. Хорошо хоть, пока она у него из вен не вытекает.

Мэт направился к палатке, и Мелиндра обняла его за плечи:

— Я видела тебя, Мэт Коутон, с Исчадием Ночи. — Таково было одно из айильских прозвищ Мурддраала. — Ты такого роста, какой и подобает мужчине.

Ухмыляясь, Мэт левой рукой обвил талию Мелиндры, но выкинуть из головы нелепое нападение никак не удавалось. Как ни хотел, не мог, хоть мысли его и без того перемешались, перепутались со своими и чужими воспоминаниями. Зачем кому-то понадобилось устраивать бесполезную и безнадежную атаку? Не имея на то причины, никто не нападет на превосходящего численностью противника! Разве что полный болван. Эта мысль занозой засела в голове у Мэта, никак ее не вырвать. Без причины никто не нападает.

Птичьи трели мгновенно разбудили Ранда, и он, отбросив одеяла, схватился за саидин и выскочил из палатки без куртки и не обувшись. Ночь была холодной и лунной, с холмов ниже перевала доносились отдаленные звуки сражения. Вокруг, будто растревоженные муравьи, суетились айильцы, убегая в ночь, туда, откуда враг мог атаковать вход в ущелье. Малые стражи предупредят о нападении с той стороны — прорвавшиеся в ущелье Отродья Тени вызвали бы посвист поползеня. Эти стражи будут начеку до утра, когда Ранд их снимет, но не стоит надеяться лишь на них — лишние глаза и уши, да и копья тоже не помешают. Мало ли что.

Вскоре в ущелье все затихло. Гай'шайн оставались в своих палатках, им даже сейчас запрещалось касаться оружия; остальные айильцы заняли оборону в ключевых точках лагеря. Ушла даже Аделин со своими Девами — они будто знали, что, если промедлят, Ранд удержит их. Он расслышал глухое бормотание у фургонов возле городских стен, но никто из возчиков, как и сам Кадир, не появился. Впрочем, ничего другого Ранд от них и не ожидал. С двух сторон доносились отдаленные звуки битвы — людские крики, предсмертные стоны. Но все — внизу, далеко. Из палаток Хранительниц тоже высыпали люди; по-видимому, они наблюдали за сражением.

Атака внизу не имела никакого смысла. Нападали не Миагома, если только Тимолан не принял Отродий Тени в свой клан, а это все равно что Белоплащникам навербовать в свои легионы троллоков. Ранд повернулся к своей палатке и, даже заключенный в кокон Пустоты, вздрогнул.

Под лунный свет вышла, завернувшись в одеяло, Авиенда. В шаге позади нее стоял высокий мужчина, закутанный в темный плащ; лунные тени дрожали на исхудалом лице — слишком бледном и с чрезмерно большими глазами. Зазвучал тихий напев, и плащ раскрылся широкими кожистыми крыльями, напоминающими крылья гигантской летучей мыши. Двигаясь будто во сне, Авиенда потянулась к ожидающим объятиям.

Ранд направил Силу, и огненная струя погибельного огня ударила мимо девушки. Стрела чистейшего, будто твердого света поразила Драгкара в голову. Эта узкая струйка воздействовала не столь стремительно, но от того не менее убедительно, чем на Гончих Тьмы. Цвета твари сменились своей противоположностью, черное стало белым, белое — черным, и Драгкар превратился в искрящиеся, медленно исчезающие в воздухе пылинки.

Когда напев оборвался, Авиенда встряхнулась, уставилась на последние тающие искры и повернулась к Ранду, плотнее кутаясь в одеяло. Она вытянула руку, и полоса огня толщиной с голову юноши с гудением рванулась к Ранду.

Потрясенный даже внутри Пустоты, напрочь позабыв о Силе, Ранд бросился наземь, под клубящееся пламя. Через мгновение оно потухло.

— Ты чего?! — рявкнул Ранд. Он был так разъярен и потрясен, что Пустота дала трещину и саидин ускользнул от него. Ранд с трудом поднялся на ноги и шагнул к девушке. — Это верх неблагодарности! Ни о чем подобном в жизни не слыхивал! — Ему хотелось схватить Авиенду за плечи и трясти, пока у нее зубы не застучат. — Я только что жизнь тебе спас, если ты вдруг не заметила! А уж коли я нарушил какой-то там распроклятый айильский обычай, то я не…

— В следующий раз, — огрызнулась Авиенда, — я предоставлю великому Кара'карну самому со всем разбираться! — Неловко прижимая к себе одеяло, она, точно деревянная, нагнулась и шагнула в палатку.